Фр.II: ГОГОЛЬ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ. ГОГОЛЬ «МАЛОРОССИЙСКИЙ»?

А теперь давайте спросим себя: много ли знал двадцатидвухлетний «малороссийский» чиновник Н.В. Гоголь об исторической Украине? В академическом литературоведении принято считать, что очень много!¹⁷ А что, если мы попробуем не поверить литературоведению, и спросим себя: из каких, собственно, источников мог черпать Гоголь сведения о малороссийской действительности?

Давайте подумаем!

Быть может, он «от младых ногтей» принимал участие в политической и административной жизни малой родины? Или, подобно упомянутому выше пророку Мухаммеду, - вдоль и поперек объездил родной край? Или сам Гоголь, или его родные занимались на Украине тем, что сегодня называют «серьезным бизнесом»? А может Яновский-Гоголь – из потомственных краеведов? В любом из этих случаев, владение фактической информацией о РЕАЛЬНОЙ и исторической Украине являлось бы необходимым условием житейского успеха наследника полтавской Васильевки и, следовательно, - материального благополучия его семьи!

Что об этом можно узнать из биографии Гоголя?

Так, смотрим… Хутор на Полтавщине. Босоногое детство. Полтавское уездное училище. (Ну, это все – мимо!) Нежин. «Гимназия высших наук имени князя А.А. Безбородько», почти «бурса». Но! Учили немецкий, французский, латынь! Мелкие школьные радости. Первые, подростковые, «почти политические», интриги. Ранний уход из жизни отца – светлого веселого человека, самодеятельного актера, режиссера и сценариста любительских спектаклей. Слегка завуалированное покровительство родственников и соседей по «имению». Измученная бытовыми проблемами мать. Безоглядный «рывок» вслед за однокашниками в столицу. Голодный, равнодушный к проблемам «маленького человека» чиновничий Петербург…ⁱ

ВСЕ!!!

Так, что же, на самом деле, в конце 1820-х годов МОГ ЗНАТЬ о реальной Малороссии Николай Васильевич Яновский-Гоголь?

А может, секрет скрыт в его переписке? Заглянем! Итак…

О времени, проведенном Гоголем в полтавском уездном училище, почти интернате, из авторских писем маленького Николеньки узнать, разумеется, невозможно. А вот в Нежине Николай Яновский-Гоголь учился, в целом, неважно! Хотел, разумеется, нравится родителям - не всегда получалось! Зато с наперсниками детских игр - бароном «фон Фонтиком Купидончиком» (М.А. Ритером), мадам «Кляроцькой» (К. Курдюмовой, сестрой одного из гимназических гувернеров), «Красненьким» (шутливое прозвище Н.Я. Прокоповича), другими замечательными воспитанниками Нежина – Николенька был замечен в многочисленных детских проказах. Мальчик Яновский не очень дружил с «Батюшечкой» - протоиереем П.И. Волынским, гимназическим преподавателем «закона божьего»; вместе с другими сокурсниками, сочувствовал «юристу» Н.Г. Белоусову и «математику» К.В. Шапалинскому в их противостоянии новому директору Д.Е. Ясновскому.
- Обычные школьные интриги! XX век в этом отношении мало отличается от века XIX!
Однако, в отличии от многих однокурсников, наряду с проказами, Николай Яновский-Гоголь активно участвует в гимназической «самодеятельности»: в постановках, преимущественно, французских, немецких, изредка - российских пьес. Какие, спрашивается, пьесы? «Эдип в Афинах» В.А. Озерова, «Неудачный примиритель» Я.Б. Княжина, «Лукавин» А.И. Писарева, проч.! ⁱ
- Что же, подборка не самая худшая! Но причем здесь Малороссия?

А как вы думаете, какие сведения мог почерпнуть автор «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Сорочинской ярмарки», «Заколдованного места», «Страшного кабана» и «Страшной руки» о Малороссии от барона «фон Фонтика», мадам «Кляроцькой», «Красненького»? Не догадываетесь? Ну, конечно! Детские сказки - «страшилки»! Что же еще? В письмах Яновского-Гоголя из Нежина довольно живо описывается тухлая нравственная атмосфера безбородьковской гимназии.^xxii И, думается, что именно эти, детские, впечатления Николеньки Яновского-Гоголя в последствии нашли отражение в описаниях киевской «бурсы», в которой учился философ Хома из гоголевской «страшилки» «Вия» и откуда «вышли» братья Андрий и Остап из более позднего «Тараса Бульбы»!

В «Вие», кстати, «малороссийская» бурса и детские «страшилки» сложились в один ассоциативный ряд... Нужны ли более весомые доказательства тому, что понятие «Малороссия» в голове молодого Гоголя с четко коррелировалось с архетипическими конструктами общечеловеческого сознания и, в частности, со страхом?

А что нового узнал о своей малой родине Гоголь в первые, тяжелые годы пребывания в Петербурге? Что он читал, с кем общался?

Известно, по приезду в столицу, Гоголь попал в тесный круг выходцев из Малороссии, в известной части – своих школьных товарищей: А.С. Данилевского, Н.Я. Прокоповича, И.Г. Пащенко, В.И. Любич-Романовича, Г.И. Высоцкого и др. В сущности, это были такие же молодые искатели чиновничьего счастья, как и сам юноша Яновский! Между тем, некоторые из них – скажем, тот же А.С. Данилевский – живо интересовались малороссийским фольклором, другие – например, В.И. Любич-Романович! – с юности «баловались» переводами из Дж. Байрона и Адама Мицкевича…ⁱ

Будучи в Петербурге, Н.В. Гоголь состоял в активной переписке с матерью, сестрами, с друзьями детства.¹⁸ До нас дошло более тридцати его писем в Васильевку, относящихся к периоду 1929-1831 годов. Правда, большинство из них, в интересующем нас отношении, совершенно пусты!^xxiii Гоголь описывает Петербург, вспоминает старых товарищей, родственником, жалуется на жизнь, просит денег. Он мало спрашивает об истори Малоросии. И это понятно: с какой стати, должны были интересоваться историей Малороссии «старосветские» родичи Н.В. Гоголя? Их, надо полагать, как и гоголевскую Коробочку, больше занимали текущие цены на мед и пеньку, чем предательство младшего Хмельницкого и козни старого Мазепы, вместе с крушением Задунайской Сечи! Да, и много ли знала об исторической, не мифической, Украине, его замкнутая в тесном мирке хуторской жизни и вечном безденежье, замечательная старуха-мать?

Семья Яновских-Гоголей – из среды казацкой старшины? Маленький Николай мог слышать рассказы отца и его веселых друзей о «старине казацкой»? Вот мифы о «казацкой Малороссии», порожденные изуродованным социальным сознанием запорожской старшины, и МОГЛИ стать одним из источников литературных опытов молодого писателя Н.В. Гоголя!

Между тем, в исследовательской литературе о Н.В. Гоголе широко цитируются несколько питерских писем писателя на родину, в которых автор просит прислать ему сведения об украинских обычаях, преданиях, костюмах, а также «записок, ведённых предками какой-нибудь старинной фамилии, рукописей стародавних», рассказывает о петербургской моде «на все малороссийское».^xxiii. Гораздо менее часто, однако, (во всяком случае, не в одном ряду!) в литературе упоминаются письма писателя к питерским и московским друзьям из Европы, в которых Гоголь запрашивает материалы «о типах русской жизни».^xxiv А между тем, и первые, и вторые - отнюдь не случайны! Дело в том, что на излете 1820-х годов, в пору литературного становления Н.В. Гоголя, очередным интеллектуальным увлечением имперского «бомонда» стало занятие фольклористикой. В первой трети XIX века собирательством и литературным переложением народных сказаний и былин занимались и В.А. Жуковский (см. «Сказка о царе Берендее», «О Тюльпановом дереве»,«О Иван-царевиче и сером волке» проч.), и А.С. Пушкин («Сказка о Золотой рыбке», «О попе и работнике его, Балде», проч.), и такие, ставшие со временем известными, фольклористы и этнографы, как Адам Чарноцкий (Ходаковский), Н.А. Цертелов (см.: «Опыт собрания старинных малороссийских песен», 1819 год), М.А.Максимович (сборники «Малороссийские песни», 1827 год и «Украинские народные песни», 1834 год), И.И. Срезневский («Запорожская старина», ч. 1, 1833 год), В.П. Кириевский, великий В.И.Даль. В 1834 году популярный российский композитор А.А. Алябьев положил на ноты несколько песен из сборника «Голоса украинских песен», упомянутом в публицистике Н.В.Гоголя.^xxv Естественно, что, примкнувший в начале 1830-х годов к кружку А.В. Пушкина, молодой «провинциал» Н.В. Яновский-Гоголь также же проникся общим трепетным отношением к «жемчужинам народной мудрости» и пронес эту любовь через всю жизнь.^xxvi В Петербурге Н.В. Гоголь – что вполне естественно! – тосковал по Малоросии и, конкретно, по обжитому хуторку Васильевке, за границей – по «исконной России». И разве случайно, что, на фоне всеобщего интереса к «народному» и малороссийскому, именно малороссийский фольклор стал основным «историческим» источником первых литературных работ Н.В. Гоголя»?¹⁹ Да таким значимым, что, в последствии, некоторые эпизоды в том же «Тарасе Бульбе», оказались прямо скопироваными из текстов украинских народных песен!^xxvii

Итак, фольклор! Источник, как говорится, «неисторический» и даже, в известном смысле, вненациональный.^xxviii А что еще?

Быть может, молодой Гоголь узнавал о реальной Украине из частых поездок на малую родину? Что об этом известно? А известно, что первые годы пребывания в Петербурге, Н.В.Гоголь, как правило, «вояжировал» на родину в компании однокашника А.С. Данилевского. В 1884 году биограф Гоголя В.И. Шенрок встретился со стариком Данилевским за границей и записал его рассказы о поездках с Гоголем на Украину.^xxix

В общем, если не зацикливаться на подробностях, - весьма обыкновенными были эти поездки! В 1832 году, например, Гоголь с Данилевским отправились в Васильевку, чтобы забрать в Питер младших сестер писателя (Гоголь накануне договорился с начальством об определении девочек в Патриотический Институт, где он в то время почитывал лекции). В другие поездки он проводил в деревне каникулярные отпуска. В период борьбы за кафедру в Киевском университете, Н.В. Гоголь, по выражению приятелей, бродил по Киеву «задумчивым» (см.: «Гоголь в воспоминаниях...»^iv). Показательно, однако, что в 1831 году, на пике первого признания российской литературной общественностью и после провала «киевского проекта», он крайне безрадостно отзывался о родной Малоросии!^xxx А вот, в конце жизни, Николай Васильевич высказывался об Украине сдержано. Что и понятно! В 1848 году, по возвращению из Иерусалима, он в последний раз посетил родные «пенаты», провел лето в Васильевке, а затем заехал к Данилевскому в Киев, а умирать, все-таки, отправился в «сердце России» – Москву!^xxxi Такова была его последняя воля! И, надо сказать, что, судя по всему, в последний период жизни, мысли о Малороссии вовсе не занимали его воображения!^xxxii

Между тем, для нашего разговора важен сам факт: очевидно, ни в конце 1820-х годов, ни позже, Н.В. Яновский-Гоголь отнюдь не занимался на Украине тем, что этнографы называют «полевыми исследованиями». Песни? Да, малороссийские песни Н.В. Гоголь записывал!

Ну, хорошо! Но, быть может, наш замечательный писатель познавал историческую Украину посредством изучения специальной исторической литературы?

Пытался!

О своем интересе к истории Украины и «истории-вообще» «ранний» Гоголь пишет во многих письмах: в частности, к М.А.Максимовичу от 9 ноября 1833 года, А.С. Пушкину от 23 декабря 1833 года, М.И. Погодину от 11 января 1834 года, И.Н. Срезневскому от 6 марта 1834 года и многим другим.^xxxiii Правда, само понятие «историческая наука» Н.В. Гоголь трактовал весьма своеобразно!^xxxiv Однако, сегодня нас интересует другое: многое ли Н.В. Гоголь узнал об Украине в ходе своих исторических «штудий»?²⁰ И конкретно: творческий метод Н.В. Гоголя,²¹ и какие именно письменные (нарративные) источники он использовал?

В примечаниях к собранию сочинений Н.В. Гоголя (М: Художественная литература, 1959, Т. 2 - с. 343) утверждается, что при написании повестей «Миргорода» Н.В. Яновский-Гоголь использовал такие работы, как «История о казаках запорожских» С.И. Мышецкого,^Lxxiii «Описание Украины» Г.Л. Боплана, рукописные списки летописей Самовидца (вероятно - Р.О Ракушко-Романовского) и Г.И. Грабянки; в других источниках упоминаются также дневники польского очевидца восстаний 1637-1638 (под предводительством Гуни и Острянина) польского войскового капеллана Симона Окольского.²² Очень важно, что в письме к И.И. Срезневскому от 6 марта 1834 года сам Гоголь упоминает об известных ему в списках работах А.Ф. Шафонского («Черниговского наместничества топографическое описание, с кратким географическим и историческим описанием Малыя России»; оно было издано только в 1851 году), А.И. Ригельмана («Летописное повествование о Малой России и о ее народе и козаках вообще», опубликованное в 1846 году), Н.Н. Бантыш-Каменского «История Малой России со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче, с кратким обозрением первобытного состояния сего края»; первое издание – 1822 год, второе – 1830 год), а также знаменитую «Историю руссов или Малой России» (приписывалась архиепископу Белорусскому Георгию Конисскому, позже – украинскому националисту Г.А. Полетике; впервые опубликована в 1846 году).^xxxv

А вы, кстати, читали списки летописей Самовидца и Гр. Грабянки? А сочинения С.И. Мышецкого, Н.Н. Бантыш-Каменского, А.И. Ригельмана, других? Их изучают в курсе «истории Украины»!

Так, летопись Гр. Грабянки с большим трудом можно назвать «историческим источником»! Грабянка, Григорий Иванович, был гадяцким полковым судьей. В 1734, вместе с другими казацкими старшинами, он был послан в поход против татар, из которого уже не вернулся (умер, предположительно, в 1735/7 годах). Свою рукопись он пометил 1710 годом. Но написал, как считают историки, по всей видимости, в 1723 году (налицо - прямая аналогия с «малороссом» Н.В. Гоголем: см. ниже!). Хроника Гр. Грабянки начинается рассуждением о происхождении «козаков», предками которых автор свитает от «козар», «народ скифский», тем самым резко выделяя казаков из малороссийской крестьянской среды. Далее, в сочинении Гр. Грабянки читателю предлагается краткое изложение событий южнорусской истории вплоть до восстания Богдана Хмельницкого. Собственно, рассказу о борьбе Хмельницкого с поляками и посвящена большая часть этой летописи! Смутная эпоха, наступившая на Украине после смерти Б. Хмельницкого, известная под названием «руины», в сочинении Гр.Грабянки изложена много короче, чем перепетии борьбы Хмельницкого за власть. Причем, начиная с 1664 года, изложение ведется по годам. А далее, особенно начиная с 1698 года, автор переходит просто на «телеграфный стиль». Оканчивается хроника 1708-м годом.

По всей видимости, Гр. Грабянке были известны сочнинения некоторых польских историков, а также переведенные на русский язык сочинения С. Пуффендорфа и Я. Гибнера, высоко ценимых Петром I. Сам Гр. Грабянка о своих источниках говорит, что писал летопись, «собирая ово от диариуша (т. е., дневника - Р.И.) наших воинов, в обозе (Хмельницкого - Р.М.) писанного, и от духовних и мерских летописцов, елика в них возмогох обрести достовернее написанного, ово от повествования самобытних тамо сведителей, еще в живих обретаючихся, их же повесть вероятно летописцов утверждает». По мнению современных специалистов, летопись Гр. Грабянки уступает обилию материала сочинению его современника Сам. Величко.^Lxxiv Тем не менее, в первой половине XIX века сочинение Гр. Грабянки пользовалось большой популярностью и расходилось по литературным салонам Российской империи во множестве списков. Надо признать, что с сочинением Сам. Величко Н.В. Гоголь, вероятно, знаком не был, а вот летопись Гр. Грабянки, очевидно, читал! Издана она была в 1793 году под заглавием: «Хроника о предельной брани Богдана Хмельницкого с поляками» («Российский магазин», 1793, ч. 2 и 3) и отдельно - киевской комиссией для разбора древних актов (1854). По мнению донецких историков, хроника Гр. Грабянки, как, впрочем, и летопись Величко, являются показательными примерами «исторических фальсификаций».^Lxxiv

Летопись Самовидца (записи генерального подскарбия Романа Ракушки-Романовского) охватывает историю Украины с 1648-1702 год. Это – одна из самых достоверных из числа, так называемых, «казацких» летописей. В летописи положительно оценивается факт воссоединения Украины с Россией, однако «Самовидец» рассматривает этот процесс, как политику реестрового казачества, придешедшего к власти на Поднепровской Украине и стремящегося упрочить контроль над своим «приоретением» путем «делегирования» части властных полномочий «православным государям», Романовым. В сочинении Р. Ракушко-Романовского одинаково резко критикуется и позиция малороссийского крестьянства, недовольного своим подчиненным социальным положением, и протурецки и пропольски ориентированной части казацкой старшины. В сущности, политическая платформа «Самовидца» мало отличается от позиции известной части современных украинских политиков: Романовский высказывался за политическую независимость казацкой старшины, при формальном патронате Москвы.^Lxxiv

Афанасий Филимонович Шафонский (1740—1811) является одним из основоположников российской эпидемиологии. Сын сотника Черниговского полка, он обучался медицине в Галле, Лейдене, Страсбурге. По возвращению в Санкт-Петербург Шафонский получил место врача иностранных колонистов в Астраханской губернии. Со временем, врач А.Ф. Шафонский увлекался историей Малороссии. Однако опыта глубоких исторических исследований, а также прямого доступа к достоверным историческим источникам, так же как и Н.В. Яновский-Гоголь, А.Ф. Шафонский отнюдь не имел.^Lxxiv

Гийом Левассер де Боплан (годы рождения и смерти не установлены) – являлся, по сути, шпионом польского короля Владислава IV и коронного гетмана Конецпольского. Француз по национальности, накануне восстания Богдана Хмельницкого, он занимался составлением топографических карт Южной России. По возвращению во Францию, Г.Л. Боплан опубликовал весьма любопытные заметки «Description d'Ukranie», которые, впрочем, больше напоминают разведдонесение, со всеми присущими этому жанру недостатками: сугубым вниманием к второстепенным деталям, низким уровнем анализа, недостаточным, порой поверхностным вниманием к историческим аспектам затрагиваемых проблем.^xxxvii

Александр Иванович Ригельман (родился в 1720 году, умер 23 октября 1789 года) – российский военный инженер. В 1739 году он принял участие в сражения при Ставучанах (28 августа),в осадах Хотина (30 августа) и Ясс (12 сентября). По окончанию войны с Оттоманской Портой, А.И. Ригельман занимался демаркацией границы от устья Синюхи до бассейнов Днепра и Миуса и вплоть до Азова. В 1770 году Ригельману было поручено строительство Петровской крепости на Днепровской линии, при впадении реки Берды в Азовское море. 18 июня 1773 года Ригельман, в чине генерал-майора, участвовал в атаке Силистрии и при взятии возвышающейся над городом, укрепеленной ретраншементом, скалы. В 1774 году, после подписания славного Кучук-Кайнарджийского мира, А.И. Ригельман был назначен командиром построенной им крепости св. Димитрия и строителем новых крепостей в Азовской губернии. На склоне лет, в черниговском имении Андреевка, военный инженер А.И. Ригельман увлекся написанием исторических сочинений. Труды Ригельмана были напечатаны после его смерти в журнале «Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских»: «История, или повествование о Донских казаках, отколь и когда они начало свое имеют, и в какое время и из каких людей на Дону поселились, какие их были дела и чем прославились и проч., собранная и составленная из многих вернейших российских и иностранных историков, летописей, древних дворцовых записей и из журнала Петра Великого» (1846, №№ 3 и 4) и «Летописное повествование о Малой России и ее народе и казаках вообще, отколь и из какого народа оные происхождение свое имеют, и по каким случаям они ныне при своих местах обитают, как то: Черкасские или Малороссийские и Запорожские, а от них уже Донские и от сих Яицкие, что ныне Уральские, Гребенские, Сибирские, Волгские, Терские, Некрасовские и пр. казаки, как равно и Слободские полки» (1847, №№ 5, 6, 7, 8 и 9) Оба труда изданы были стараниями и с предисловиями О.М. Бодянского. Сочинения А.И. Ригельмана содержат много любопытных исторических фактов. Однако, большинство сделанных им обобщений этнографического характера, последующими исследователями были опровергнуты.^xxxviii

Князь Семен Иванович Мышецкий, в должности инженер-подпоручика, с 1736 по 1740 год, занимался строительством крепости в Запорожской Сечи. По возвращению из Сечи, С.И. Мышецкий составил обширную записку, которая долгое время хранилась в российской Коллегии иностранных дел. Записка имела широкое хождение в списках. При ее первой публикации в Одессе, к ней был приложен следующий текст: «Въ четыре /III/года князь Мышецкій успЂлъ хорошо присмотрЂться къ домашнему быту Запорожцевъ и собрать нужныя свЂдЂнія по тЂмъ вопросамъ, которые вЂроятно благовременно были ему сообщены его начальствомъ, какъ это самымъ авторомъ объяснено въ заглавіи рукописи: сочинена отъ инженерной команды». То есть, по сути, Мышецкий являлся царским шпионом в Сечи. И, как результат, его сведения, как и сведения Г. Боплана, несут в себе отпечаток его профессии, носят «узко-профильный» разведывательной характер: М.И. Мышецкий подробно описывает места расположения боевых куреней и паланок, также войсковой быт Сечи, вопросы текущей политики, но не более! Когда речь заходит о вопросах исторических или этнографических, князь апеллирует к мифам, известным по сочинениям А.И. Ригельмана и А.Ф. Шафонского.

По мнению ряда исследователей, Н.В. Гоголь мог ознакомится с текстом С.И. Мышецкого во французском переводе в 1838—1839 годах, когда он работал над второй редакцией «Тараса Бульбы». Н.В. Гоголь действительно читал книгу Ж.Б. Шерера («Annales de la Petite-Russie, ou l’Histoire des Casaques Saporogues et les Casaques de l’Ukraine, etc.» A Paris, 1788), которая в начальной своей части, в сущности, является пересказом «Истории» кн. С.И. Мышецкого. ^Lxxv

Как известно, во второй редакции «Тараса Бульбы» писатель значительно усилил патриотическое звучание своего произведения. И этим обстоятельством, надо полагать, мы обязаны влиянием, которое оказало на Н.В. Гоголя шпионская записка князя С.И. Мышецкого. ^Lxxv

Николай Николаевич Бантыш-Каменский (16/27 декабря 1737, Нежин — 20 января/(1 февраля 1814, Москва) - единственный из числа всех, упомянутых выше, профессиональный историк и архивист. В 1760 году Н.Н. Бантыш-Каменский перевел первую часть «Истории Петра Великого» Франсуа-Мари Аруэ Вольтера. По окончании курса в Санкт-Петербургском университете, молодой Н.Н. Бантыш-Каменский был определён актуариусом в государственный архив. Здесь он работал под началом замечательного историка , Г.Ф. Миллера. В 1766 г., по поручению , Г.Ф. Миллера, Н.Н. Бантыш-Каменский составил шесть рукописных трактатов историко-дипломатического характера, за что получил поощрение от имени императрицы Екатерины II. Н.Н. Бантыш-Каменский – автор целого ряда реестров по историческим и церемониальным делам, хранящимся в государственном архиве. В 1780, 1781 и 1784 гг. он составил «Дипломатическое собрание дел между российским и польским дворами, с самого оных начала по 1700 г.» в 5 томах. Этим сочинением впоследствии руководствовался историограф Н.М. Карамзин при написании своей знаменитой «Истории государства Российского». В 1799 году Н.Н. Каменский составил «Реестр и описание малороссийских и татарских дел» - сочинение весьма нудное, но крайне полезное! Между тем, характер опубликованных в нем сведений таков, что, судя по высказываниям самого писателя(см., напр., упомян. статью «О малороссийских песнях»), они вряд ли могли быть использованы в «исторических» повестях Николая Васильевича Яновского-Гоголя!

В целом, у серьезных историков принято считать, что одни из сочинений, упомянутые в письмах Н.В. Гоголя, скажем, сочинения А.Ф. Шафонского, Г.Л. де Боплана, др., содержат крайне скудные сведения по истории Украины, а другие - изобилуют многочисленными неточностями, фактическими ошибками, нередко - предвзятым отношением к описываемым историческим событиям. Труды Николая Николаевича Бантыш-Каменского хороши, но они скорее имеют отношение к истории дипломатии, нежели собственно к истории Украины!^xxxix

Тем не менее, отдельно надо сказать об «Истории русcов или Малой России». Дело в том, что в первой половине XIX века в российских и европейских литературных кругах широкое хождение получили «казацкие байки» из гениальной мистификации XIX века, получившей известность под названием «История руссов или Малой России». Автор этого сборника антирусских анекдотов точно не установлен: одни исследователи приписывают сей «труд» перу архиепископа Белорусского Георгия Конисского, другие - упоминают в связи ним имя Григория Полетики. По мнению замечательного исследователя украинской политической мысли XVII-XX веков Николая Ульянова, «История руссов» явилась своего рода «социальным заказом» антироссийски настроенной части восточнославянского этноса, которая не сумела вписаться в российскую имперскую действительность. ^xL

Не суть! Важно другое! Важно, что опираясь на лубочные картинки «Истории руссов», в XIX веке о РЕАЛЬНОЙ истории Украины судили такие деятели российской политики, как декабристы В.В. Капнист, А.А. Дельвиг, М.А. Бестужев-Рюмин, литераторы В.А. Жуковский и А.С. Пушкин; позже - идеологи украинского национализма и – само собой разумеется! - украинские националисты и Т.Г. Шевченко.²³ Очевидно, что в конце 1820-х и в 1830-е годы под коварным обаянием «Истории руссов» оказался начинающий литератор кружка Жуковского-Пушкина Н.В. Яновский-Гоголь.^xLi

Впрочем, к чести писателя Гоголя, следует сказать, что из баек фальсификатора Полетики он почерпнул только внешний антураж историко-литературных экзерциций: синие жупаны, короткие казацкие люльки, «чайки», кривые ятаганы, некоторые казацкие прозвища - «Метелыця, Шило, оба Писаренки, Вовтузенко, и немало было всяких других», отдельные, наиболее яркие эпизоды кровавых казней, подкупов, сражений.^Lxxvi А вот, что касается основных образов и главных сюжетных линий «малороссийских» сочинений Н.В. Гоголя, то они оказались выстроенными в жесткой корреляции с текущими нуждами имперской политики.

Но, секундочку! Давайте, все же, подчеркнем главное. А именно:

В начале 1830-х годов молодой Н.В. Яновский-Гоголь об исторической Украине ничего толком НЕ ЗНАЛ! Но и, более того, - знать НЕ МОГ!!!

Что, собственно, получило вполне точное отображение в литературном творчестве Николая Васильевича Яновского-Гоголя…

На самом деле, по признанию самого Гоголя, начало и середина 1830-х годов – время написания текстов «малороссийского цикла» - были в его жизни крайне суматошными.²⁴ Каких только глупостей не совершал в это время мятущийся и вечно неуверенный в себе писатель! В «Арабесках», например, он помечает недавние статьи ранними годами, пишет к ним предисловие, содержащее заведомо фальсифицированные сведения (поклон Гр. Грабянке!). Одни свои сочинения Гоголь сжигает, потому что «они могут вызвать неудовольствие цензуры», другие – исключает из литературных сборников, испугавшись высказываний литературных критиков.^xLiii Желая заполучить кафедру в Киеве, он публикует в «Журнале министерства народного просвещения» (за 1834 год, ч.II, апрель) «Отрывок из истории Малороссии, т.1, кн. 1, гл.1», - фрагмент книги, которую никогда не писал. Аналогичный «трюк» он проделывает и с авторским курсом всеобщей истории и истории Средних веков (стремление занять кафедру всеобщей истории разрешилось, в конечном счете, у Н.В. Гоголя написанием в 1835 году отрывка «английской» драмы, известной под названием «Альфред»).^xLiv

Словом, в первой половине 1830-х годов Гоголь все время что-то начинает и бросает, пишет и сжигает, публикует и не заканчивает! И все это, «часто и густо», – в контексте «малороссийской» проблематики!

А что, собственно, в это время Гоголь написал о Малороссии? Как известно, в 1830-е годы Н.В. Яновский-Гоголь работает одновременно над историческим романом «Гетьман» (роман так и остался незавершенным), первой и последующими редакциями «Тараса Бульбы» (по признанию писателя, с 1833 по 1842 год, он переделывал роман восемь раз25; при этом событийный ряд романа перманентно «лавировал» между XV веком и XVII!), драмой из украинской истории (от пьесы сохранились только наброски, найденные П.А. Кулишем и опубликованные в 1961 году в журнале «Основа»), повестями, вошедшими в сборник «Миргород», двумя главами из незавершенной повести «Страшный кабан», литературным опытом «Страшная рука», пишет упомянутую выше историко-литературную фальсификацию «Взгляд на составление Малороссии», а также несколько критических статей, в частности, «О малороссийских песнях» (см. выше).

Нет, не был Н.В. Гоголь добросовестным историком! Он был прекрасным художником слова, литератором! Ну и, конечно, немножко авантюристом!!!

А литературные критики, тем временем, ни на минуту не оставляют писателя в покое! Ф.В. Булгарин, О.И. Сенковский, П.Н. Полевой в «Северной пчеле», «Русском вестнике» и «Библиотеке для чтения» обвинят писателя, чуть ли, не в «безграмотности и антирусской пропаганде»,²⁶ а «прогрессивная общественность», в лице демократа В.Г. Белинского, не устает уверять его в том, что он якобы обладает способностью испытывать «космическое одушевление, всегда побеждаемое глубоким чувством грусти и уныния», которые помогают «проникать в самую суть» исторических явлений!^xLv

О лесть и хамство, вы – двигатели литературного процесса!

В результате, Гоголь упорно продолжает много писать о Малороссии. Пишет и переписывает, сжигает и дополняет. Причем, все больше - «Тараса Бульбу»!

А, между прочим, вы часом не знаете, какие конкретно из многочисленных казацко-крестьянских волнений XY-XYII веков имел ввиду Н.В. Яновский-Гоголь в своем главном «малороссийском» романе - «Тарас Бульба»? Я – так точно не знаю! Одни историки полагают, что это могли быть выступления Северина Наливайко и Григоря Лободы (1594-1595 гг.), или Тараса Трясылы (1628-1636 гг.), другие, что это - крестьянские бунты 1637-1638 годов, под предводительством Гуни и Острянина, о которых повествуют упомянутые выше дневники Симона Окольского. А почему бы, собственно, нет? Перечитайте главу XII редакции 1835 года «Тараса Бульбы»! В ней действительно, содержатся краткие сведения о передвижениях казацких отрядов, называются конкретные местечки, города, которые занимали казаки, упоминаются именя Гуни и Острянина. Но все это как-то... не основательно, мельком, практически «пунктиром»! Вроде бы, казаки воюют на Юго-западе Польши, но, одновременно, полыхают и некие условные «южные города»; «курени» запорожцев осаждают Дубно, а «арендаторов жидов с католическим духовенством кучами» вешают и в Радзивилловском монастыре.^xLvi И т.д., и т.п.! И нет числа разночтениям в романе Н.В. Гоголя!

- Ну, и что? – скажете вы. – Литература, как известно, – «материя» художественная!

Да, художественная! Но! (Возможно, что я сейчас скажу кощунственную вещь, но, как говорится, «истина дороже»!) Я лично уверен, что НИКОЛАЙ ГОГОЛЬ В «ТАРАСЕ БУЛЬБЕ» ОПУСТИЛ ФАКТИЧЕСКИЕ ПОДРОБНОСТИ КАЗАЦКИХ ВЫСТУПЛЕНИЙ ЕЩЕ И ПОТОМУ, ЧТО НИЧЕГО КОНРЕТНОГО НИ ОБ ИСТОРИИ УКРАИНЫ, НИ ОБ ИСТОРИИ ЭТИХ САМЫХ ВОССТАНИЙ, НИ ДАЖЕ О РЕАЛЬНОМ БЫТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ МАЛОРОССИИ, В 1830-Х ГОДАХ, ОН, НА САМОМ ДЕЛЕ, НЕ ЗНАЛ!!!

Практически, НИЧЕГО!

А где же черпал «эпические образы» и основные сюжетные линии своих «малороссийских произведений» беллетрист Н.В. Яновский-Гоголь?

А давайте посмотрим!

Кто такой Тарас Бульба в интерпретации Н.В. Гоголя? Как кто? «Рыцарь русской славы», ревнитель «русского товарищества», радетель за «православную Русскую землю» и «православную русскую веру».^xLvi В общем, совсем не из тех казаков, которые так художественно описаны в «Конец и вновь начало» Л.Н. Гумилева!27 А, скажите, на милость, какие события внутриполитической жизни Российской империи представлялись наиболее значимыми на рубеже 1820-1830-х годов? Так… К началу царствования Александра I практически завершилось трансформация казачества из обитателей «разбойного вертепа», собственно, пиратов, обретавшихся на стыках европейских и азиатских империй, в привилегированное, а потому - законопослушное «служивое сословие». А при Николае I Александровиче? То есть, после подавления выступления «декабристов»? (Язык не поворачивается назвать его «восстанием»!) Вот именно! Польские бунты начала 1830-х годов! А с кем именно в романе потомка поляка Н.В. Яновского-Гоголя боролся «православный лыцарь» Тарас Бульба? Да так, что даже сына своего, «белолицего», Андрия «за своих» убил?! Как с кем? Разумеется, с беззаконными «ляхами-псяюхами», которые «запрягают в таратайки... православных христиан»! Ну, и еще - и без этого?; - с «жидами пархатыми», которые «если рассобачий жид не положит значка нечистой своей рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя»! Когда в Российской империи была введена «черта оседлости»? 3 декабря 1791 года? То есть, что-то около сорока лет до написания «Тараса Бульбы» и примерно столько же, минус столетие, от восстания Якова Острянина-Остряницы (1638 год)?...

Да, как же на Руси, и без «жидов»?!

То есть, с одной стороны «охранитель Руси и русского православия» казак Бульба, а с другой – «беззаконные ляхи» и «пархатые жиды»!
(Не подскажите, кстати, представители каких национальностей, в существенной мере, формировали этнический облик революционного движения XIX века?)

Ах, как это, все-таки, по-русски!^xLvii

Или взять, например, образ Андрия... Кто такой Андрий? Вот представьте, что в сознании художника возникает зрительный ряд славянских народов Великой России. Есть глава семьи – опытный и сильный полковник. Давайте назовем его «великорос». Хотя бы за частые славословия «святой Руси». Есть старший сын: сильный, верный, такой, что и «батьку» «не забоится». Старший сын до смертного своего часа стоит за «своих» и «святую Русь». Сражается и погибает в пытках. То есть, поступает так, как на протяжении веков поступали верные сыны исторической Белой Руси. А еще есть третий сын: «и станом высокий, и чернобровый, и лицо, как у дворянина, и рука была крепка в бою!»(c.127)^xLvi Словом, всем хорош парубок! Да, только обольщен был прекрасной полячкой... И что же наш бравый полковник? А полковник решает:
- «Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!»(c.126)^xLvi

Да, это ведь автор В СЕБЕ «ополяченного малоросса»-украинца убивает! В собственном сознании!

А вы говорите!

Или возьмем сюжет другого, не менее известного, произведения Н.В. Гоголя «Мертвые души». Как известно, фабулу этой поэмы Н.В. Яновскому-Гоголю подсказал Александр Сергеевич Пушкин.^xLvi А, кстати, вы не назовете основную внутриполитическую проблему царской администрации Александра I, Николая I и Александра II? (Ведь известно, что внутриполитические проблемы – инерционны!) Вот именно: завершение заселения степной Украины (Донбасса) и Крыма и начало заселения Северного Кавказа!²⁸ А для каких целей, скажите на милость, прохиндей Чичиков скупал «мертвые души»? Ну, конечно! Для приобретения пустующих земель в южных губерниях! То есть, почти, как в замечательной песне Александры Пахмутовой и Николая Добронравова:

Очень, очень, выражаясь современным языком, политкорректно выстраивал сюжеты своих литературных произведений Николай Васильевич Яновский-Гоголь!²⁹ А как весомо для него было мнение «литературных отцов»!

То есть, в молодости, фактически выпав из-под влияния провинциальной малороссийской среды, живя в голодном для него Петербурге, Н.В. Гоголь «убивает» в себе украинца, а в зрелом возрасте, находясь, за границей, (не голодая, но и не очень-то "под рукой" у российских властей – что важно!), строго по Фрейду, «вытесняет» из собственного сознания русопятого чиновника-прохиндея Чичикова! И все это – на фоне вечной тревоги за литературное имя и судьбу опубликованных произведений и в состоянии жесточайшей тоски по родине… Не дай никому Бог такую жизнь!

Я полагаю, что эти обстоятельства многое разъясняют в характере и, соответсвенно, прижизненной и посмертной литературной судьбе Н.В. Яновского-Гоголя!

А вы как думаете?

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------

17. См. комментарии к многочисленным переизданиям сочинений Н.В. Гоголя с 1930-е по 1990-е годы, включая В.А. Воропаева, Н.А. Васильевой и прочая, прочая, прочая… ^
18. Отец Н.В. Яновского-Гоголя к этому моменту уже умер... ^
19. См. напр.: «передо мною выяниваются и проходят поэтическим строем времена казачества, и если я ничего не сделаю из этого, то я буду большой дурак. Малороссийские ли песни, которые теперь у меня под рукой, навеяли их, или на душу мою нашло само собой ясновидение прошедшего, только я чую много того, что ныне редко случается». - Письмо к С.П. Шевыреву от 25 августа 1839 года.// Н.В.Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М.: Художественная литература, 1956 - с.352-354 ^
20. Ср.: «Я к нашим летописям охладел, напрасно силясь в них сыскать то, что хотел бы отыскать. Нигде ничего о том времени, которое должно быт богаче всех событиями… Я недоволен польскими историками, они очень мало говорят об этих подвигах; впрочем, они могли знать хорошо только со времени унии, но там ни одного летописца с нечерствою душей, мыслями. Если бы крымцы и турки имели литературу, я бы был уверен, что ни одного самостоятельного тогда народа в Европе не была бы так интересна история, как козаков. И потому-то каждый звук песни мне говорит живее о протекшем, нежели наши вялые и короткие летописи, если можно назвать летописями не современные записки, но поздние выписки, начавшиеся тогда, когда память уступила место забвению. Эти летописи похожи на хозяина, прибившего замок к своей конюшне, когда лошади уже были украдены» - Письмо И.И. Срезневскому от 6 марта 1934 года.//Н.В.Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М.: Художественная литература, 1956 - с. 316. ^
21. Ср.: «Бей в прошлом настоящее и тройною силою облечется твое слово» - Полное собрание сочинений Н.В. Гоголя, Т. XIII, М., 1867, c. 421. ^
22. См. упомянут. публикацию А. Марчукова на сайте InfoRoss. ^
23. Помните? «И вражою злою кровью волю окропите!» Это ведь не только о польской, но и о «москальской» крови было сказано! Очень интересное эссе о исторических источниках «Кобзаря» Т.Г.Шевченко – см. в упомянутой книге Н.И. Ульянова. ^
24. Ср.: «У меня есть сто разных начал и ни одной повести, ни одного даже отрывка полного, годного для альманаха» (письмо к М.А. Максимовичу от 9 ноября 1833 года// Н.В.Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М.: Художественная литература, 1956- с.309); «Какой ужасный для меня этот 1833-й год! Боже, сколько кризисов!... Сколько я поничинал, сколько пережег, сколько бросил! Понимаешь ли ты ужасное чувство: быть недовольну самим собой?» - Письмо Погодину от 28 сентября 1833 года// Н.В.Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М.: Художественная литература, 1956 - с.305, «У ног моих шумит мое прошедшее, нодо мною сквозь туман светлеет неразгаданное будущее. Молю тебя, жизнь души моей, мой гений! О не скрывайся от меня, пободрствуй надо мной в эту минуту и не отходи от меня весь так заманчиво наступающий для меня год. Какое же ты будешь, мое будущее? Блистательное ли, широкое ли, кипишь ли великими для меня подвигами, или… Будь блистательно, будь деятельно, все предано труду и спокойствию!... Таинственный, неизъяснимый 1834 год! Где означу я тебя великими трудами?» - Н.В.Гоголь. 1834// Н.В. Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М.: Художественная литература, 1956 - с.13 ^
25. Ср.: «Только после восьмой переписки, непременно собственною рукою, труд является вполне художнически законченным, достигает перла создания» - Воспоминание Н.В.Берга// Гоголь в воспоминаниях современников - М.: Гослитиздат, 1952, - с.506. ^
26. См., напр., статьи Барона Брамбеуса в «Библиотеке для чтения» (май, 1836 и №2 за 1842) и статью П.Н. Полевого в «Русском вестнике» (1842, № 5-6), др. ^
27. Сравни: «(в реакции 1835 года) Вообще он (Тарас - Р.М.) был охочий до набегов и бунтов»; «(в редакции 1942 года) Вечно неугомонный, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма». См. также реплику Гуски («Пусть пропадут все враги и ликует вечные века Русская земля!»), Остапа, знаменитую речь «о товариществе» Тараса и т.д., и т.п. - Н.В.Гоголь. Тарас Бульба. разд. XII (ред. 1842 года)//- Н.В.Гоголь. Собрание соч., Т.2. Миргород. – М.: Художественная литература, 1956. ^
28. При Александре II «Освободителе» из предгорий Кавказа в Трапезунд, как раз, вывозили последних «аборигенов»-убыхов. ^
29. Кстати, в поздних письмах Н.В.Гоголя, а также в воспоминаниях современников сохранились упоминания о чтениях второго тома «Мертвых душ», которые писатель устраивал в салонах своих великосветских друзей. Любопытно, что в этих письмах Гоголь критически высказывается о содержание тома первого, намекает на некое «тайное содержание» последующих томов, упоминает образы отдельных, в том числе, и великосветских, персонажей (См., напр.: Письма к А.О.Смирновой от 24 декабря 1844 года и 23 июля 1845 года// Н..В.Гоголь. Собрание соч., Т.6. Избранные статьи и письма. – М: Художественная литература, 1956- с. 384-386. См. также: Воспоминание Л.И. Арнольди// Гоголь в воспоминаниях современников. - М., 1952, - с. 483-488) А вот интересно, чем бы занимались персонажи первого тома «Мертвых душ», если бы во втором Гоголь действительно переселил их в Донецкие степи или на Кавказ? Мне лично кажется, что мистически настроенный в последние годы жизни Гоголь, скорее всего, «оживил» бы «мертвые» крепостные «души», выкупленные у Коробочки, Собакевича, Маниловых. И это предположение тем более вероятно, что реальные первые переселенцы на вновь обретенные территории в большинстве своем вымерли от неустроенности и болезней! А вы как думаете? ^