Если быть скрупулезно точным, то с поезда “Москва-Мариуполь” я спрыгнул на перрон не донецкого, а макеевского вокзала. Так было ближе к месту назначения.

Макеевка – город, который находиться в непосредственной близости к Донецку. Это – довольно крупный, совершенно типичный донбасский населенный пункт. В 1987 году в Макеевке проживало 457 тысяч жителей. (В более поздние времена макеевчан было много больше, теперь, я думаю, - значительно меньше). Металлургический комбинат им. Кирова, труболитейный завод, два коксохимических завода, обувная фабрика, инженерно-строительный институт, НИИ угольной промышленности, экономико-гуманитарный университет, производство стройматериалов и шахты, шахты, шахты, шахты – вот, пожалуй, костяк экономики этого города.

От железнодорожного вокзала к автовокзалу тянется улица Ленина. Перпендикулярно улице Ленина – другие улицы, официальные названия которых никто не помнит; их здесь все называют просто “линиями”:
- Куда ты идешь?
- Да, нужно заглянуть в магазин на 22 линии!

Справа, по ходу движения, - рыжие трубы комбината им. Кирова. Слева – ставки (так в Донбассе называют созданные человеком пруды), балки (каменистые овраги; а, нужно сказать, что в Донбассе все овраги каменистые – что делать: Донецкий Кряж!) и шахтерские поселки. Восемь холмов (давно разрушенные отроги Кряжа), - все это центр Макеевки. Есть еще Западная Сторона, Восточная Сторона, стоящий в отдалении Советский район. Но об этих районах мы говорить сейчас не будем: я там не был.

Я надеялся получить от пребывания на родной земле мощный заряд положительных эмоций. И отчасти в преуспел в этом. Заряд был велик: ШОК!.
В чем дело?
Что меня поразило на макеевских улицах?
Судите сами: я буду только рассказывать!
Что я увидел?

Я увидел, что в центре Макеевки нет ни одного - вы не ослышались: ни одного! - не разрушенного муниципального здания. Обвалившаяся штукатурка, висящие на единственном ржавом штыре многокилограммовые балконы, разбитые стекла, обрезанные турникеты. И это – повсеместно (я повторюсь): от железнодорожного вокзала к автобусному.

Нет, я соврал: я увидел также отделанные мраморными плитами подъезды – входы в туристические фирмы, в фирмы по найму рабочей силы за рубеж, в страховые компании, в частные банки. Я хорошо разглядел такие подъезды. В домах с облупленными фасадами и зияющими мрачной пустотой оконными проемами.

Я увидел также дома “новых украинцев”. Многоэтажные дома-усадьбы. В центре города. В окружении покосившихся шахтерских “мазанок”. (Интересно, как чувствуют себя их хозяева, выходя по утрам за продуктами? Как их приветствуют соседи? Какими глазами на них смотрят? К слову, позднее, я узнал, что большинство упомянутых домов-усадьб сегодня, конечно, пустуют. И это понятно. Зачем нужен роскошный дом, если в нем не работает водопровод, – а воду в Макеевке отключают с постоянством морских приливов – случаются перебои с электричеством, и от этого “летит” бытовая техника, если в нем не включается телефон, не ремонтируется канализация, не подается газ. Мне говорили, что “новые украинцы” пытаются продавать свои усадьбы по бросовым ценам. Пытаются и не могут. Никто не с состоянии их купить!)

Я увидел массу “замороженных” новостроек. Я увидел великолепно отделанный сектантский молитвенный дом, который заслонял собою полуразрушенное здание (кажется, 30?; на 22 линии!) средней школы. Я увидел множество пустующих летних кафе и “пивбаров” на улицах родного города. Я увидел стриптиз-клуб, непосредственно примыкающий к зданию городского Управления внутренних дел. Я увидел стоящийся, практически легальный, публичный дом (он скромно называется почему-то “ночной ресторан с отдельными кабинетами”). Я увидел молоденькую девчушку, которая ходила в юбке, с заткнутым за пояс подолом, и предлагала себя всем проходящим мимо мужчинам. Я увидел нищих с орденскими планками на груди, и совсем молодых ребят – “попрошаек”, лишь вчера закончивших “девятилетку”. Я увидел множество “иномарок”, стоящих во макеевских дворах “на вечном приколе” (последствия топливного кризиса). Я увидел школьников, студентов, преподавателей, чиновников, пенсионеров, шахтеров, проституток (цена макеевской проститутки сегодня – 5 гривен=1,25$), бандитов, уличных торговцев, журналистов, милиционеров, директоров предприятий, охранников, политиков, жуликов.

И еще многое, я увидел в Макеевке.

Я не увидел только радости на лицах людей. Плохо скрытая озабоченность, неуверенность в завтрашнем дне, озлобленность и усталость – вот что сквозило на этих лицах.

- Куда подевалась улыбка на лицах макеевчан? – вот первый вопрос, который я задал в Макеевке первому своему собеседнику: руководителю отдела внутренней политики Макеевского горисполкома В.П. Денисенко.

(Далее, пусть говорят сами донбассовцы. Пусть мой голос станет одним из многих голосов моих земляков. Быть может, полифония наших голосов больше вам расскажет о жизни в Донбассе, чем сухие цифры статистических выкладок. Вслушайтесь в эти разговоры. Поверьте: к ним стоит прислушаться!)

В.Д.: - А откуда ей взяться, этой улыбке? В городе – повальная безработица. Девяносто процентов бюджета города формируется отчислениями металлургического комбината имени Кирова. На комбинате работают отдельные цеха. После “закрытия” русско-украинской границы, макеевский металл стал нерентабельным. Стоит труболитейный завод, стоят коксохимические заводы, стоят и все зависимые от них производства. Большинство шахт закрыты. Происходит активная приватизация предприятий. Дончане (жители областного города Донецка – Р.М.) скупают макеевские заводы. Причем скупают их по “бросовым ценам”, по следующей схеме. Вначале создаются условия, при которых продукция предприятия оказывается не рентабельной, затем – завод или фабрика объявляются банкротами, после – по “дешевке” приобретается лицами, имеющими зарубежных спонсоров, и, в конечном счете, - перепродается по частям тем же иностранцам. В результате, макеевчане остаются без работы, а городской бюджет – без налоговых поступлений. Обстановка в городе близка к катастрофической. Но надежда есть. Сегодня у власти - два энергичных человека: Василий Георгиевич Джарты (исполняющий обязанности председателя горисполкома) и Василий Иванович Савин (руководитель Кировского района). Мы верим, что они сумеют исправить положение. (И протягивает мне местную газету с Обращением Джарты к макеевчанам.)

Справка: В пяти восточных высоко-индустриальных регионах (Днепропетровская, Донецкая, Луганская, Запорожская и Харьковская область), где сосредоточена треть населения страны, 35% всех занятых и 37% общей численности рабочих и служащих, официальный уровень безработицы является ниже, чем средний по Украине и составляет на 1.01.1998 г. – от 1,7 до 2,8%, что соответствует 4-9 месту в рейтинге Украины.

В.Д.: - Сегодня в Макеевке 160 общественных организаций. Среди них наиболее активные:

• Либеральная партия,
• СДПУ (социал-демократы),
• Демократическая партия,
• Народно-демократическая партия,
• Прогрессивная партия,
• “Громада” (она возникла недавно, но резко “набрала обороты”).

Очень активны в городе общественные движения. Например, движение мусульман (в Макеевке 3% населения - мусульмане), русская община (45% населения), движения немцев и евреев. Следует отметить значительную роль в жизни города ветеранских организаций, организаций “афганцев” (союзники коммунистов), женских организаций.

(Разговор с макеевским обывателем, пенсионером).
Обыватель: - Политических организаций в Донбассе, действительно, очень много. Но все они – помнишь, как декабристы у Ленина? - “страшно далеки от народа”. Подумай сам: в Макеевке 450 тысяч населения и 160 общественных организаций. Почему? Или, перефразируя “гэг” Ильфа и Петрова, ты веришь в то, что человек в нашем городе рождается для того, чтобы вступить в какую-нибудь партию, побриться, подстричься и тут же умереть? Окстись! Простым людям нет дела до распрей политиков. Прежде всего, люди пытаются выжить. А это сегодня, ох, как не просто! Вот некоторые из макеевчан и пытаются использовать политические организации для того, чтобы на них немного заработать: то ли подписи пособирать, то ли агитки поразносить! А что делать? Нужно зарабатывать на хлеб! И не суди людей строго! Ты лучше сходи на кладбище, на Бурос. Посмотри, сколько там появилось новых могил за последний год!

(Разговор с одним из донецких журналистов).
Журналист: - Макеевка, безусловно, умирающий город. В Макеевке – нарастающая волна самоубийств. Если “при Брежневе” в городе совершалось 2-3 самоубийства в год, то сегодня мы почти ежедневно слышим о том, что один или несколько человек лишили себя жизни. Только в прошлом году на Украине зарегистрировано 60 тысяч самоубийств, из них – 15 тысяч женщины и 10 тысяч – молодежь в возрасте до 29 лет. Люди бегут из города, бегут из страны, бегут из жизни. А что им делать? Альтернатива – смерть от голода!

По материалам “Макеевского рабочего”: Тревожная ситуация сложилась вокруг 21 шахты, что в Ханжонкого, которую возглавляет Л.Ф.Трунов. Шахту закрыли. (Кстати, в Донбассе многие шахты не просто закрыты, они затоплены. Это значит, что процесс необратим. Эти шахты никогда не выдадут уголь “на гора” - Р.М.). А “за шахтой” в поселке - весь “соцбыт”. Шахта пытается “сбросить” “соцбыт” на баланс города, а город “сопротивляется”: бюджет и так “трещит”. А в это время в Ханжонково закрываются детские сады, школы, бани, парикмахерские, ателье одежды, обувные мастерские Люди отчаиваются. Стоимость квартир в поселке упала до 250$. Потеряв надежду продать квартиры, люди бегут из города. Бегут в “никуда”. Просто “куда глаза глядят”. Сводят счеты с жизнью.

Справка: Проблемы социальной сферы и занятости населения особо остро стоят в связи с начатой в Донецкой области в 1997 году программой реструктуризации угольной промышленности, в результате которой уже закрыто 28 шахт и высвобождено около 5 тыс. работников отрасли…Функции компании “Укруглереструктуризация”, на которую правительство возложило функции закрытия шахт Донбасса, были ограничены технической ликвидацией шахт, выплатой работникам, которые высвобождаются назначенной социальной помощи, задолженности по заработной плате и регрессным искам, обеспечением шахтеров углем для отопления жилья… Так, например, в г. Снежное в начале 1997 года численность населения в трудоспособном возрасте составляла 51,7 тыс. человек, при этом работающих только 31,4 тыс. человек.

(Разговор с директором одной из макеевских средних школ.. Пожилой человек. Опытный руководитель).
Директор: - Учителя в школах работают до последнего предела. Что такое пенсия сегодня забыли. В макеевских школах трудятся учителя, которым исполнилось 65, 70 и даже 80 лет. Зарплату не платят по полгода. В четвертой школе на перемене учительница упала в голодный обморок. У нее двое детей. Прежде чем упасть в обморок, она не ела трое суток. А сколько недоедала перед этим? Кто это подсчитает? Я – немолодой человек и я могу сказать, что сегодня Донбасс живет на уровне 1945 года. Тогда тоже был голод, была разруха. Но была и надежда. Надежда на то, что скоро все измениться к лучшему. Сегодня такой надежды нет. Донбасс умирает.
- А что случилось? В чем, по Вашему мнению, причина происходящего?
- Первое и самое главное: развал Союза. Прервались экономические связи. И, как следствие, остановилось производство. Вот, суди сам: на Украине девять “коксохимов”, два из них в Макеевке. Украина – сравнительно небольшое государство. Ей не нужно столько кокса. В итоге, макеевские “коксохимы” останавливаются. Люди выбрасываются на улицу. А где-то в России приходиться строить новые заводы. Это, по-твоему, по-хозяйски? Или вот другой пример. В Макеевке стоит хлопкопрядильная фабрика. Почему стоит? А потому что раньше, в советские времена, хлопок на фабрику завозили из Средней Азии. Теперь в Средней Азии – суверенные государства. У каждого – своя таможня, своя тарифная политика. Пока хлопок доберется до макеевской фабрики, он становиться дороже золота. Производство становиться не рентабельным. И людей, опять же, выбрасывают на улицу.
Второе. 80% промышленности Донбасса ориентировано на Россию. Мы добывали уголь для России, мы направляли туда энергию, сырье, станки, трубы. Теперь между Россией и Украиной проложена граница. Россия ищет поставщиков сырья на своей территории. Украине Донбасс не нужен. В результате, регион умирает.
Третье. Донецкие люди, по сути своей, достаточно законопослушны. Народ привык подчиняться властям. Народ не бунтует. А надо бы! У власти теперь преступники, которые не думают о стране, о народе, а думают только о том, как побыстрее и потуже набить свои карманы. Разве может страна существовать в режиме перманентного (непрекращающегося –Р.М.) воровства?
Что бы ни говорили сегодня киевские националисты, на Украине происходят те же процессы, что и в России. В России – приватизация, и на Украине приватизация; в России – финансовые пирамиды и на Украине финансовые пирамиды. Меняются имена “махинаторов”, а сущность дела - аналогична. Беда только в том, что на Украине эти процессы происходят с некоторым запозданием, и в несколько гипертрофированном виде. Но все это не меняет сути.
Мы, по-прежнему, одна страна. И у нас одно горе: дураки и хапуги.

(Разговор с донецким экономистом).
Экономист: Сегодня нам, по сути дела, навязывают польский уголь по цене 45$ за тонну. А донецким шахтерам за ту же тонну платят по 19$. Население же платит за донецкий уголь 200 гривень (40$). На русско-украинской границе тысяча кубометров природного газа стоит 30$, а донецкий потребитель платит за него почти втрое дороже. Донбасс уничтожают сознательно. Другого объяснения этим фактам нет.

(Снова разговор с В.П. Денисенко).
В.Д.: - Государственным языком на Украине является, естественно, украинский. Вся документация в госучреждениях здесь ведется именно на этом языке. Исключение составляет Донбасс. В пределах Донецкой области документы оформляются по-русски. В Макеевке есть украинский детский садик и украинская гимназия. В них - воспитательный процесс идет на “державний мови”. Этот садик, и эта гимназия считаются в городе самыми престижными учебными заведениями. И это не удивительно: выпускники украинской гимназии не будут испытывать языковых трудностей при поступлении на государственную службу. (“А чиновники - добавлю я – самые обеспеченные люди на Украине; сколько, как вы думаете, нынче стоит чиновничья подпись на лицензии экспортной фирмы? Я не решаюсь назвать конкретную цифру. Догадайтесь сами!” – Р.М.) Так что можно смело утверждать, что украинизация населения в Донбассе, конечно, осуществляется. Но процесс этот идет медленно, постепенно, без рывков и насилия.

(Разговор с депутатом Донецкого городского Совета И.В.Поповой, гречанкой по национальности).
И.П.: - Уже несколько лет я пытаюсь отстаивать права учащихся 107 донецкой школы получать образование на том языке, который они считают родным. И дети, и их родители настаивают на том, чтобы их школа оставалась русской, чтобы преподавание велось на русском языке. Два года длиться эта борьба: идут ожесточенные дискуссии, принимаются “ответственные решения”, а на деле - продолжается “ползучая украинизация”!

(Разговор с учительницей средней школы).
Учительница: - Учебники, которыми приходиться пользоваться, – как правило, учебники украинских авторов. На украинский переводятся даже специализированные учебные пособия. А в украинском языке нет и никогда не было понятий, обозначающих, скажем, диоксидные соединения. (Помните булгаковские: “кот” и “кит”?- Р.М.) Эти понятия находят в языке, на котором сегодня говорит украинская диаспора – в языке, бесконечно далеком от современного живого украинского языка и насильственно внедряют их в органическую ткань человеческой речи. В результате, ни дети, ни учителя не понимают специальных терминов. И все мы только мучаемся с этими пособиями. В учебниках по биологии нет местного материала. Все примеры – только из флоры и фауны Западной Украины. В итоге, дети плохо усваивают учебный материал.

(Рассказ руководителя одной из донецких общественных организаций).
Руководитель: - Звонит мне мой начальник из Киева. “Ты почему - говорит - в таком-то украинском слове сделала грамматическую ошибку? Ты, что: государственного языка не знаешь?” А сам, между прочим, говорит со мной по-русски. (Он вообще только по-русски и говорит). Я начинаю оправдываться. Естественно, тоже по-русски. Так мы с ним по-русски поговорили, а затем я села править украинский язык в отправляемой ему бумажке. Вот так и живем: говорим и думаем на одном языке, а переписываемся – на другом.

(Разговор с экспертом Федерации профсоюзов Украины И.Н.Новак).
И.Н.: - Украинский и русский – совершенно разные языки. Я в этом убедилась на стажировке в США. Там я встретила американских студентов, которые изучали украинский язык, и не изучали русский. Так вот: студенты, хорошо владеющие украинским языком, совершенно ничего не понимают по-русски! Это-факт. А факты, как известно, “упрямая вещь”!
- А если бы эти студенты изучали эсперанто, вы бы от них тоже требовали, чтобы они понимали по-испански, по-французски или по-немецки?

Р.М. (ремарка): Однажды на улице я встретил своего бывшего классного руководителя: Колесникову Дину Ильиничну. Старушке сегодня уже под семьдесят. Еще работает. Да, и как не работать? Пенсия – 30 гривен (примерно 7,5 $), зарплата – столько же. Ее слова: “Послевоенную разруху переживать не трудно. Послевоенная разруха – не обидна, потому что понятна. Нынешняя разруха – унизительна! Что вы, наши ученики, сделали с нами, с нашей страной? Разве мы этому вас учили?“

Р.М. (ремарка): По заданию института я провел в двух макеевских школах сочинение на тему: “Украина, Белоруссия, Россия – вместе или врозь?” Результаты – ошеломляющие. Из пятидесяти случайно отобранных старшеклассников, только одна девочка написала о том, что она хотела бы видеть Украину суверенной. Зато, что написали остальные! Вот выдержка из текста одной из школьниц: “Я не хочу быть проституткой. Я хочу иметь нормальную семью, много детей, интересную работу. Что ожидает меня в будущем на “суверенной Украине”? Мой город погибает. Кто ждет меня в чужих краях? Чем я там буду заниматься? Я хочу, чтобы наши народы: украинский, русский, белорусский всегда жили вместе. Быть может, тогда каждому из нас стало бы немного легче! А так – впереди безысходность. Больше я не знаю, что писать”. И правильно. Нечего больше писать. Все уже сказано…

Разговор с руководителем частной телекомпании “Орион” Белобровой Р. И.).
Р.Б. - Обстановка в Макеевке катастрофическая. Люди бегут из города как во время чумы. Невозможные налоги. Бытовые проблемы…
И в этот момент в комнату, в которой мы беседуем вбегает молоденькая девушка – ведущая программы новостей:
- Раиса Ивановна! Несчастье! На шахте Засядько – опять авария! Взрыв метана! Тридцать девять горняков погибло! Более восьмидесяти пострадало! Должен приехать президент. (И все это на одном, прерывистом дыхании. –Р.М.)
Р.Б. (обреченно): - Ну, вот опять…
(Мне) - Извините, я должна ехать!

Несколько позже. (Разговор с пожилым шахтером).
Шахтер: - А как они могут не взрываться? Оборудование – старое. Менять никто не собирается. Говорят: “Угольная отрасль во всем мире переживает кризис. Нужно считаться с экономическими реалиями. Нужно закрывать донецкие шахты!” А на какие, извиняюсь, “бабки” это делать? Для того, чтобы закрыть шахту – деньги нужны. Большие деньги! А где их взять? Вот горняки и ходят в заложниках “недоделанной” экономической системы капитализма! Пока экономисты разводят руками, люди гибнут. Рядом с нами – гибнут! А мы молчим. Я по утрам боюсь радио в квартире включать: всякий раз жду сообщение о новой аварии…

Справка: Анализ статистических данных показал, что самое большое количество потерпевших на производстве по сравнению с другими регионами имеет Донецкая область – 14, 2 случая на 1000 работающих, что в 3,7 раза превышает средний показатель в Украине. Такое же критическое состояние (самый высокий показатель) в Донецкой области и с количеством погибших на производстве – 18,4 случая на 100000 работающих (превышение среднереспубликанского показателя в 1,7 раза).

Р.М. (ремарка): Когда Р.И.Белоброва уехала на шахту Засядько, я разговорился с бухгалтером телекампании “Орион” (кстати, очень симпатичная молодая женщина). Мы говорили о донбасской семье. Я рассказал об опросе, который провел среди старшеклассников. И, в частности, рассказал о том, что из пятидесяти случайно отобранных мною учеников, тридцать семь, как выяснилось, живут в неполных семьях.

Бухгалтер “Ориона”: - Здесь нечему удивляться. Неполная семья в Донбассе сегодня – обычное явление. Причем семьи оставляют не только отцы (к этому все давно привыкли), но и матери.
- Вы хотите сказать, что матери бросают своих детей?
- Бросают. Сплошь и рядом. И в этом нет ничего удивительного! Да, вы подумайте, в каких условиях живет донецкая семья! Ну, хорошо, коммунальные услуги в Макеевке практически никто не оплачивает. (Если за все платить, можно разориться: квартплата доходит до 30% от уровня заработной платы). Но питаться–то нужно! На семью, - как минимум, 200 гривень в месяц, как говориться, “вынь да положь!” (50$ - Р.М.) А где их взять? Зарплату-то не выдают! В Магазины у нас давно никто не ходит. Продукты покупаем исключительно на базаре (в Донбассе чаще всего именно так называют рынки – Р.М.): там дешевле. Едим одни крупы, да изготовленные в Польше суррогаты. (Это правда: моя родная тетка, например, хлеб предпочитает печь дома, выгадывая на каждой булке 50 копеек. - Р.М.). И ходим на работу. Каждый день.
А теперь вы представьте: приходишь с работы – есть нечего, воды – нет, света – нет, газа –нет, канализация – не работает! Магазины после 18 часов закрываются. А в шахтерском поселке Ново-Калиново магазин вообще закрыли. Бакалею люди покупают в придорожном киоске, а хлеб – “с рук”. Жаловаться не кому! И, самое главное: нет никакой перспективы! Вот люди и “срываются” на тех, кто рядом. А кто рядом? Самые близкие: муж, свекровь, дети. Начинается ругань, взаимные обвинения, мордобой. А там, где ругань – жди развода. Вот семьи и рушатся. И матери начинают ненавидеть “ненасытных” детей, и дети – родителей, и супруги – друг друга.
А “в одиночку”, и правда, как-то легче: отвечаешь только за себя. Не пришлось сегодня перекусить - да, и ладно: завтра получиться! Ответственности меньше! (И, заметив мой негодующий взгляд, – Р. М.) Что вы так смотрите? А вы когда-нибудь голодали? Вы знаете, что сегодня за кражу двух огурцов на дачном участке (традиционная летняя забава поселковой молодежи – Р.М.) люди убивают друг друга?

(Разговор с сестрой).
Сестра: - Макеевчане перестали ходить друг к другу в гости. Ты ведь знаешь: у нас не принято отпускать гостя без обеда. А какой теперь обед? Идешь в гости, и думаешь: под каким предлогом отказываться от угощения. Зачем ставить друзей в неловкое положение? Лучше мы как-нибудь сами, лучше – посидим дома.

***

Здесь я снова вынужден перебить сам себя. Потому что то, о чем я должен сказать, касается не только Макеевки: это касается всех нас, и москвичей тоже.

В Донбассе происходит абсолютная десоциализация общественных институтов. Общество разлагается до атомарного уровня, распадаются общественные связи, разрушится сама среда обитания Человека!

Макеевчане практически не ездят в Донецк (20 минут от центра Донецка до центра Макеевки). Не ездят и потому, что это достаточно дорого (стоимость проезда – 1 гривна = 0,25$; не каждый человек может позволить себе такие траты), и потому, что незачем (в Донецке совсем другой порядок цен), и потому, что открыто ненавидят и тайно завидуют его жителям. “Донецк и Макеевка – два разных мира!” – не раз я слышал на макеевских улицах. “Дончане обворовывают макеевчан!” – говорили мне макеевские чиновники. В Макеевке не читают донецких газет. В Донецке не интересуются макеевскими проблемами. (Показательный пример: власть донецких бандитов не распространяется далее центральных районов областного города. И это не удивительно: с одной стороны, за пределами центра им нечего делать – там сплошная нищета и безысходность, а другой, - голодные шахтеры способны дать им достойный отпор).

В самой Макеевке люди перестают ходить друг другу в гости. Подчиненный ненавидит и боится начальника, а сосед – соседа. (Может быть, именно поэтому некоторые макеевчане, которые увидели этот материал до публикации в категорической форме потребовали от меня, чтобы я упоминал их фамилии в данном контексте, а ограничился аморфными определениями “журналист”, “обыватель”, “шахтер”).

На самом низком уровне – распадаются семьи. Отцы покидают детей, а матери мужей.

В синергетике (есть такая научная дисциплина, которая изучает общие закономерности процессов самоорганизации в системах, имеющих различную физическую природу) существует специальный термин: “энтропия”. Энтропия – это процесс упрощения сложных систем, происходящий во Вселенной под воздействием времени. Простейший пример энтропии – разложение человеческого организма после физической смерти конкретной личности. Энтропия присуща всем “ставшим” физическим системам. Энтропия, как думается, присуща и социальным организмам. Процесс, обратный энтропии, процесс самоорганизации сложных систем называется негэнтропией.

Так вот. Разложение социального организма, который некогда назывался советским, российским (тут дело не в терминах) обществом достиг, на мой взгляд, критической отметки. И современная экономическая, политическая, социальная ситуация в Донбассе служит убедительным тому доказательством. Нашему обществу – естественной среде обитания русского (украинского, белорусского ets) человека - грозит смертельная опасность. С этой угрозой нужно бороться. Причем, бороться нужно всему обществу и не столько политическими, экономическим или, скажем, образовательными средствами, сколько средствами социальными, теми средствами, которые повсечасно находятся в руках у самого общества: общественным мнением, самоорганизацией населения, неприятием навязываемых извне идеологических схем Энтропийным процессам нужно противопоставить негэнтропийные. И, конкретно, нужно не разрушать, а созидать!

А начинать эту деятельность нужно не в Москве, и даже не в России, а там, где отечественному обывателю приходиться особенно тяжело – в русскоязычных регионах ныне суверенных государств СНГ. И именно поэтому я сегодня заговорил не о Москве, а о Макеевке, где энтропийные процессы представляются наиболее наглядными и где они нанесли самый существенный урон достоинству Человека. И именно поэтому Москва должна обратиться к Макеевке – сравнительно небольшому шахтерскому городу на Юго-востоке Украины и протянуть ей руку. Не кошелек, не патрон, а именно руку. Ибо дружеское рукопожатие в данном случае может принести куда больше пользы, чем декалитры нефтепродуктов (которые, кстати, тоже не помешают) и эшелоны продовольствия. Давайте поможем шахтерам поверить в самих себя. И шахтеры – можете мне поверить – еще не раз сумеют ответить на дружеское рукопожатие.