8.4. Ф.М.Достоевский о невозможности счастья без свободы

Один из знаменитых философов и писателей ХХ-го века Альбер Камю как-то заметил: “Хочешь философствовать – пиши романы”. По своему влиянию на общество, по силе, и по глубине философской мысли, русская художественная литература зачастую далеко превосходила “профессиональную” философию. Не создавая грандиозных, логически завершенных и однозначных философских учений, выдающиеся русские писатели Федор Достоевский и Лев Толстой в своих романах, повестях и публицистических произведениях пронзительно остро, проникновенно и необычайно глубоко поставили ключевые вопросы человеческого существования.

  Жизнь Федора Достоевского была трагичной, и, быть может, трагизм его собственной судьбы помог ему ощутить такие глубины трагического в мире и в человеке, которые большинство людей не может, или не желает видеть. Трудная жизнь в бедности, каждодневный литературный труд на износ, тяжелое нервное расстройство, вынесенный в юности смертный приговор за участие в социалистическом кружке (приговор был изменен в последнюю минуту перед расстрелом и заменен каторгой), нелегкие годы, проведенные в Сибири, затем разочарование в былых революционных и социалистических идеалах, непрестанные сомнения в существовании христианского Бога и жажда верить в него – так складывался жизненный путь писателя.

  Значительную часть своей жизни Достоевский прожил в Петербурге – городе, где Россия и Европа соединились, переплелись и сошлись в противоборстве и, можно сказать, что он был во многом петербургским писателем. Величавые громады дворцов над реками и каналами, гранитные набережные, геометрически правильные прямые проспекты, прекрасные памятники и, рядом с этим величием и великолепием, - чахоточный туман, грязные “доходные” дома, где в жалких каморках, в мрачной сырой атмосфере сгущающихся сумерек страдают, мучаются, сходят с ума “униженные и оскорбленные” “бедные люди” – герои Достоевского.

  Нередко Достоевского называют “жестоким талантом”, а его мировоззрение характеризуют как “философию трагедии”. Весь свой гений Достоевский посвятил раскрытию тайны человека. Он так и писал: “Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком”. Существование Бога и предназначение человека для героев Достоевского – не просто “точки зрения”, но вопросы жизни и смерти. В относительно спокойном, еще самодовольно верящем в прогресс, науку и разум, но уже не верящем в Бога, XIX веке, Достоевский (задолго до Фрейда, открывшего бессознательное), указывает на скрытую в человеке склонность к агрессии, на утрату современным человеком смысла жизни, на одиночество и трагизм человеческого существования, порождающие сильнейшую внутреннюю борьбу. “Дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердце человека”, говорит писатель.

  Герои Достоевского – мятущиеся натуры, всегда пребывающие в дисгармонии, в “надрыве”, одержимые “проклятыми вопросами”, неспособные к мещански-равнодушной жизни, жаждущие переделать мир, спасти человечество, выходящие за рамки общепринятых норм, “золотой” - благодушной и безопасной, - “середины”. Подобно другим пророкам, своим современникам – Кьеркегору и Ницше, Достоевский больше созвучен катастрофизму ХХ века, чем своему времени. В человеке есть много такого, о чем он сам и не подозревает и что писатель называет “подпольем”. Эта тайная, подсознательная жизнь человека выступает то в виде его “Двойника” (например, Смердяков – брат и Двойник Ивана Карамазова), то в виде “подпольного человека” (повесть “Записки из подполья”). Важнейшие для человека проблемы писатель разрешает не путем рассуждения, а через поступки, через судьбу своих персонажей. Этим героям (даже порой лично ему малосимпатичным) Достоевский дает возможность высказаться в полную меру, показать всю логику своих мыслей и следующих за ними действий. Поэтому-то герои – “разрушители” и “отрицатели”, одержимые страстями, гордыней, неверием, - Иван Карамазов, Родион Раскольников – выглядят убедительно и по-своему привлекательно. Они зачастую правдоподобнее и глубже, чем “положительные” персонажи Достоевского – Соня Мармеладова, князь Мышкин, Алеша Карамазов или старец Зосима.

  Достоевский восстает против просветительского мифа о человеке, как прежде всего рассудочном существе, в котором рассудок отождествляется с добрым началом, а биологические инстинкты – со злым. Зло в человеке (как и добро) таится не в одних биологических инстинктах, а в самом Духе, в сердце человека, оно есть тоже явление духовного порядка. Человеческая свобода заключается в возможности и необходимости для человека добровольного выбора между добром и злом, - выбора, от которого не может уйти никто. Достоевский подчеркивал: “Рассудок удовлетворяет только рассудочной способности человека, а хотение есть проявление всей человеческой жизни”. “По своей глупой воле пожить” – главное для человека, и, следовательно, ключ к пониманию человека лежит глубже его сознания, его рассудка – в его “подполье”, где находится “он сам”. Ядро, существо человека – в его свободе (здесь и далее речь идет именно о свободе выбора), в его стремлении к индивидуальному самоутверждению. Нет ничего глубже в человеке, чем его свобода, его воля (во всех смыслах этого слова).

  Принципиальное и основополагающее для христианства представление о человеке одновременно и как образе Божием, и как греховном существе, способном как к падению и злодеянию, так и к спасению и подвигу, обретает в романах Достоевского новый глубокий смысл. На каторге, опустившись на самое “дно” общества, Достоевский увидел, что в любом человеке – даже самом “маленьком”, заурядном неприятном и ничтожном с виду, - есть нечто, достойное уважения или, по крайней мере, сострадания, нечто, дающее надежду на его возрождение и преображение. В каждом человеке, если смотреть на него не сверху вниз, не со злобой или презрением, а с любовью, можно увидеть образ Божий. “Самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат твой”. Каждый человек ценен не только тем, чем (или кем) он является сейчас, но и тем, кем он может (потенциально) быть.

  Подобно Ницше, Достоевский фиксирует кризис и саморазрушение европейского гуманизма, - ситуацию, когда человек, отринувший Бога и обожествивший самого себя, приходит, вместо христианского Богочеловечества, к идее Человекобожества (у Ницше это – Сверхчеловек). Один из героев Достоевского, Кириллов в романе “Бесы”, так выражает эту идею: “Будет новый человек, счастливый и гордый… Кто победит боль и страх, тот сам Бог будет… Мир закончит тот, кому имя “человекобог”… “Если нет Бога, то я Бог. Сознать, что нет Бога и не сознать в тот же раз, что сам Богом стал, есть нелепость”.   Стать Богом, стать своевольным – значит, победить страх, прежде всего, страх смерти, воплотить свою безграничную свободу – и Кириллов, бросая вызов небесам, желает победить страх и утвердить свою божественность, посредством добровольного и беспричинного самоубийства.

  Другой герой Достоевского, Иван Карамазов, не может принять мира с его злом и несправедливостями и, движимый состраданием к человеку, отрицает Творца мира, возвращает ему свой “билет в рай” (вновь остро встает проблема теодицеи, о которой мы говорили в главе, посвященной средневековой философии).

  Наконец, третий вариант гуманизма, дошедшего до своих пределов, отрицающего Бога и переходящего в свою противоположность, демонстрирует Родион Раскольников, движимый одновременно и жаждой самоутверждения, “комплексом Наполеона”, и желающий облагодетельствовать и спасти людей при помощи убийства. Он позволяет себе делить людей на “обычных”, “материал”, и на “избранных”, стоящих вне обычных рамок и норм, и совершает “убийство ради добра”, “по системе”. Ведь, “если Бога нет, то все дозволено”. Так, по убеждению Достоевского, человечность, оторванная от Бога, перерождается в бесчеловечность – в самоотрицание человека, а это есть признак глубокого недуга, поразившего человечество. По словам Достоевского, человек, восставший против образа Божьего в себе, противопоставляющий себя другим людям, восстает тем самым и против своей собственной сущности. Не случайно Раскольников признается: “не старушонку я убил, себя убил”. А другой герой романа “Преступление и наказание” произносит: “Ведь это разрешение преступить через кровь по совести страшнее обычных преступлений”. Как только утрачиваются твердые нравственные ориентиры, как только человек решается объявить себя Богом, как только он начинает отрицать абсолютную ценность другого (любого!) человека и исходить из того, что злые средства оправданы ради доброй цели, - этот человек неизбежно приходит к саморазрушению и краху.

  Поскольку человеческая свобода (свобода выбора), будучи источником всякого добра и всякого зла, отождествляется Достоевским с сущностью человека, он категорически выступает против принудительного “счастья”, снятия с человека ответственности за свое поведение, попыток “по науке” и чисто внешним образом “облагодетельствовать” людей. Никакое устройство общества само по себе не изменит человеческой природы – в противном случае пришлось бы признать, что люди – рабы обстоятельств, то есть отказаться от той внутренней свободы, которая и делает человека личностью.

   Центральная тема всего творчества Достоевского – поиск путей спасения людей: один из его героев – Раскольников – хочет помочь людям, “преступив через кровь” – но лишь губит себя, другой – князь Мышкин (в романе “Идиот”) – всех любит, но в жестоком и несправедливом обществе оказывается не в силах помочь людям и гибнет сам. Наконец, Великий Инквизитор (в романе “Братья Карамазовы”) хочет “облагодетельствовать” людей, лишив их свободы выбора, навязав им счастье бездушных скотов или безликих младенцев. “Легенда о Великом Инквизиторе”, предельно остро ставящая вопрос о возможности принудительного счастья, счастья помимо свободы, по праву считается вершиной творчества Достоевского. Свобода страшна непредсказуемостью, негарантированностью, своеволием – да и каждому ли человеку она по плечу? Свобода ведет к страданиям и ошибкам. Может быть, лучше и счастливее жить без нее? Принудительное материальное счастье – в обмен на потерю свободы и личности – такова дилемма, формулируемая Достоевским. Но возможно ли счастье людей (именно людей, а не муравьев) через рабство?

   Великий Инквизитор, хотя и выступает от имени Христа, готов убить Христа подлинного, и упрекает его в том, что тот не видит слабости людей. Он выполняет план “осуществления рая на земле без Бога”, путем умерщвления в человеке инстинкта свободы. “Жалея” людей, Инквизитор жертвует свободой человеческой воли: “будут тысячи миллионов счастливых младенцев” … - царство всеобщего рабства, царство обезличенного стада. В итоге (как и в случае с Раскольниковым) противоречие между целями и средствами приводит к замене цели средством – под маской добра в мир входит зло. Достоевский подчеркивает: “друг человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед человечества…”. Попытка осчастливить людей, отняв у них свободу, ведет к превращению человечества в “муравейник”. Выраженные с такой художественной силой мысли Достоевского оказались в ХХ веке сбывшимися пророчествами.

  Обращаясь к вопросу о призвании России в мировой истории, Достоевский видел свою задачу “в упразднении распри между славянофилами и западниками”. Правда, в решении этого вопроса, писатель нередко впадал в националистическое мессианство (“Христа может проповедовать одна лишь Россия. Богоносный народ – один только русский”). И вместе с тем Достоевский подчеркивал универсальную восприимчивость и отзывчивость русского человека (“У нас, русских, две родины – Европа и наша Русь”), писал о необходимости всечеловеческого взгляда на мировые вопросы: “Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите”.

  Творческий мир Достоевского трагичен, бездонен и противоречив, так же, как и его мировоззрение. Писатель верил в добрую природу человека и показывал могущество злого, “подпольного” начала в нем, жаждал обрести Бога и – отчаивался, сомневался в Боге, проповедовал национальное мессианство и – идею “всечеловечества”, отрицающую узкие рамки национальности, с надеждой восклицал, что “красота спасет мир” и с тревогой констатировал, что “красота – это страшная и ужасная вещь”. Достоевский, как никто, прочувствовал нарастающий кризис нашей эпохи – одиночество личности и утрату веры в Абсолют, всеразвращающую власть денег, искушение “принудительного рая” – и противопоставил этим опасностям живую любовь, сострадание к людям, осознание абсолютной ценности каждой человеческой личности, всеобщую солидарность и всеобщую ответственность. “Все за всех виноваты” – говорил писатель. Вспомним, эта идея ярко выражена в одном из направлений современной философии – экзистенциализме. Человек ответственен не только за все, что он думает и делает, но и (как то ни удивительно на первый взгляд) за все, творящееся вокруг него, так как является скрытым или явным, равнодушным или активным, злорадным или сострадающим, но – в любом случае добровольным и свободным – свидетелем и участником всего происходящего. Чувство вины за все и за всех – это удел свободного человека, утверждают экзистенциалисты. Не случайно поэтому философские идеи Достоевского о человеческой свободе, ответственности и мучительном непрекращающемся поиске самого себя являются одним из источников и провозвестников экзистенциальной философии.

 

Вопросы и задания:

1.   В чем Ф.М.Достоевский видел внутренний кризис и разложение гуманизма в современную эпоху?

2.   Согласны ли вы с мнением Достоевского о том, что нет ни окончательно “плохих”, ни окончательно “хороших” людей, и что любой злодей может преобразиться, изменившись в лучшую сторону, а любой прекрасный человек может стать злодеем?

3.   Вспомните каких-нибудь героев романов Достоевского, например, Родиона Раскольникова или Ивана Карамазова. Можно ли их назвать полностью “положительными” или полностью “отрицательными” персонажами? И встречаются ли, по вашему мнению, полностью и до конца “положительные” или полностью и до конца “отрицательные” персонажи – в жизни?

4.   Как вы понимаете идею Достоевского о невозможности человеческого счастья без свободы? Согласны ли вы с ней? Обоснуйте свой ответ.

5.   Согласны ли вы с утверждением Достоевского о том, что “если Бога нет, то все дозволено”?

6.   Однажды родители талантливого мальчика – в будущем известного мыслителя и поэта Дмитрия Мережковского – привели своего юного сына к Достоевскому, чтобы тот оценил его стихи. Послушав, Федор Михайлович поморщился и сказал: “Плохо, слабо. Страдать вам надо, молодой человек, страдать!” “Пусть не пишет, - лишь бы не страдал” – воскликнул отец ребенка. Как вы понимаете приведенные слова Достоевского? Согласны ли вы с ними?

7.   Нередко сравнивают личности и мировоззрения Достоевского и Ницше. Ницше говорил, что важнейший, мало кем еще осознанный факт нашей эпохи заключается в том, что “Бог умер, и это мы убили Его”. Сравните размышления Достоевского и Ницше по этому поводу. Чья позиция ближе лично вам?

8.   Великий инквизитор в романе Достоевского “Братья Карамазовы” убежден в том, что человек – раб, хотя и создан бунтовщиком. “Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, перед кем преклониться. Но ищет человек преклониться пред тем, что уже бесспорно”. Согласны ли вы с таким взглядом на человека?

9.   Достоевский говорит о двойственной, несовершенной природе человека, о его промежуточности. Как вы думаете, такая природа человека – вечный и незыблемый факт, или же это лишь преходящее, исторически преодолимое состояние?

 

Далее

 

Назад

 

Оглавление