3.7. Эпикурейцы, стоики, скептики, киники: поиски счастья
 |
В
 |
Основателем одной из них был Эпикур
с острова Самос. Прежде чем
выяснять, считал он, каким образом можно достичь счастья, надо устранить
препятствия к нему. Что мешает обрести благо? Прежде всего – страх, который
является вечным спутником человеческого рода и постоянно отравляет его
существование. Из всех возможных страхов есть три главных, от которых следует
избавиться в первую очередь. Это страх перед Богами – существами высшими и
могущественными, способными не только помочь нам, но и навредить; страх перед
смертью – печальным, а главное, совершенно непостижимом финалом любой
человеческой жизни; и страх перед судьбой – предопределением, от нас не
зависящим, которое может быть как добрым, так и злым. По поводу первого Эпикур
говорит так: Боги - бессмертные существа, а значит и совершенно блаженные (то
есть обладают полным благом, абсолютно счастливые). Представьте себе того, кто
имеет все возможное благо, кому предельно хорошо: будет ли он к чему-то
стремиться, чего-то избегать, ставить перед собой цели и задачи и вообще –
что-либо делать? Не будет. Значит Боги как совершенно блаженные являются и
полностью бездеятельными и поэтому никак не могут повлиять на нашу жизнь. Стало
быть, хотя они и существуют, их вовсе не следует бояться. Что касается смерти,
говорит Эпикур, то мы прекрасно знаем, что все хорошее и дурное заключается в
ощущениях, а смерть – это лишение всех ощущений, а значит после нее нет ни
хорошего, ни дурного. Напрасно мы думаем, что она имеет к нам какое-либо
отношение, как раз наоборот – пока мы есть, смерти нет, когда смерть есть, нас
нет, то есть она и мы – это совершенно разные вещи, которые никак не
соприкасаются и поэтому смерти не надо бояться. Относительно страха перед
судьбой получается следующее. Если предопределение существует, значит есть и
высшие силы, которые его назначают. Но только что мы видели, что Боги
совершенно бездеятельны и не влияют на нас. Кому же тогда предопределять наш
путь, в чьих руках наша жизнь? Остается сказать только то, что – в наших
собственных. Каждый - хозяин своей судьбы и кузнец своего счастья. На нас никто
не влияет, кроме нас самих. Судьба – это результат своих собственных действий,
поступков и усилий и бояться ее, значит бояться себя самих.
Освободившись от страхов, необходимо выяснить, что следует делать, а чего
– не следует для того, чтобы обрести счастье. Надо, говорит Эпикур, выбирать
удовольствия и избегать страданий. Этот пункт его учения, кажется, на первый
взгляд, гедонистическим утверждением. Гедонизм (от греч.гедонэ – удовольствие) – это культивация
удовольствий. Но при более детальном ознакомлении с эпикурейской теорией выбора
и избегания видно, что охарактеризовать ее как гедонизм невозможно. Во-первых,
стремление к удовольствиям, полагал Эпикур, должно быть разумным: надо уметь и
отказаться иной раз от чего-то соблазнительного и претерпеть, если нужно,
какое-нибудь страдание. Во-вторых, удовольствия делятся по Эпикуру на три вида:
1) естественные и необходимые; 2) естественные, но не необходимые и 3)
неестественные и не необходимые; из этих трех групп надо выбирать только
первую, удовольствия же второго и третьего вида следует отбросить как
совершенно пустые и бессмысленные. В-третьих, само отсутствие страданий, по
мнению Эпикура, уже есть удовольствие. В-четвертых, и это главное, счастье
заключается не в том, что вне нас, а в нас самих. Ведь ни для кого не секрет,
что одно и то же событие может быть по-разному воспринято различными людьми в
зависимости от их установок, оценок и мнений. Один обрадуется чему-либо, другой
расстроится из-за этого, третий останется равнодушным по тому же самому поводу.
Счастье – не в вещах, а в нашем отношении к ним. Стало быть, если мы
произвольно поменяем свои оценки происходящего, все вокруг может (для нас)
радикально измениться. Если мы иначе отнесемся к событиям собственной жизни, то
понятно, что наше восприятие их станет совершенно другим, сможет превратиться
из отрицательного в положительное, и поэтому от нас вполне зависит, чтобы
печали стали радостями, а напряжение сменилось спокойствием. Значит, если
кто-то хочет быть счастливым, то он запросто может им быть, надо только открыть
источник счастья в себе самом. А мы, как правило, ищем его вовне и, понятное
дело, не находим. Из всего сказанного видим, что Эпикур вовсе не призывает к
максимальному удовлетворению всех возможных желаний. Как раз напротив, он
предлагает человеку довольствоваться малым и при этом испытывать не страдание
от недостатка, а удовольствие от самого наличия. Зачем, спрашивает он, нам
богатый стол и роскошные кушанья, когда и грубая еда может доставить столько же
удовольствия. Не случайно же говорят, что голод – лучшая приправа к пище.
Человеку, который хочет есть, простой черный хлеб покажется очень вкусным и
доставит ему немало положительных эмоций, в то время как того, кто постоянно
переедает, не удовлетворят даже изысканные яства. Зачем человеку, продолжает
Эпикур, мягкая перина и десяток подушек, когда можно прекрасно выспаться даже
на жестких досках, была бы возможность просто поспать в течение ночи, а не
бодрствовать, борясь со сном, охраняя, например, какой-нибудь объект. Получать
удовольствие от немногого – вот действительное жизненное искусство, говорит
Эпикур. Понятно поэтому, что назвать его учение гедонизмом совершенно
невозможно. Как это ни странно, философ, призывающий стремиться к
удовольствиям, будет в данном случае являться представителем противоположной
модели – аскетизма. Но если буддистские, например, аскеты готовы претерпеть
страдания лишений, то для Эпикура сознательное ограничение собственных желаний
есть средство удовольствия.
В центре философии самосского мыслителя стоит человек, устройство же
мира, его законы и способы познания не являются для Эпикура столь же
существенными вопросами, как проблема человеческого счастья. В онтологической
части своей философской системы он повторил, несколько видоизменив,
атомистическую теорию Демокрита.
 |
Второй эллинистической школой была стоическая. В Древней Греции
весьма распространенным архитектурным сооружением были портики – открытые с
нескольких или со всех сторон беседки с колоннами, которые были защищены от
солнца и продуваемы ветром. В одном из таких портиков философ Зенон из
города Китион основал свою
философскую школу. Портик на греческом языке – стоя, потому школа получила
название стоической, а ее представителей называют стоиками.
Человек, полагал Зенон, является частицей мироздания. Что больше: часть
или целое? Конечно же целое. А что чему подчиняется: часть – целому или же
целое – части. Конечно же, часть подчиняется целому. Каждый из нас, поэтому,
подчиняется мирозданию, малым элементом которого он является. Было бы смешно
думать, говорит Зенон, будто бы отдельный человек был могущественнее мирового
целого и делал бы с ним что угодно по своему собственному произволу. Всё как
раз наоборот: никто не может заставить весь мир подчиняться чьим-либо желаниям,
однако мировое целое постоянно диктует нам свою волю, определяет нашу жизнь,
формирует наш путь. Оно является судьбой или роком, который от нас не зависит.
Оно представляет собой ту силу, которой мы не можем не подчинятся, ибо она и
ведет нас неизвестными никому путями. Человеческая жизнь подобна мельчайшей
частице в огромном смерче пыли, которая сама по себе ничего не значит и вместе
с миллионами других таких же частиц, не принадлежа самой себе, несется в
неведомом ей направлении. Такое воззрение является фаталистическим. Ведущему
нас року, считают стоики, бесполезно противостоять или сопротивляться: можно
сколько угодно не соглашаться с его волей, но в любом случае, все произойдет
так, как запланировано и предопределено, независимо от наших желаний. Формула
стоической философии представлена знаменитым положением: “Желающего судьба ведет, нежелающего – тащит”. Человек совершенно
несвободен и всецело пребывает в распоряжении внешних и не зависящих от него
сил. А вернее, свобода состоит в том, чтобы понять их замысел и добровольно его
выполнять, подчиняться своей судьбе и следовать предначертанному. В чем же
тогда заключается стоическое счастье? Понятно, чем положительна
волюнтаристическая модель Эпикура: каждый совершенно свободен и сам
распоряжается своей жизнью. Но что хорошего в том, что от человека ничего не
зависит и за него все заранее предрешено?
Результатом фаталистического миропонимания является полная свобода от
всякой суеты, пустых хлопот и волнений. Тот, кто считает, что всё в его власти,
обязательно ставит перед собой какие-то цели и задачи, к чему-то стремится и
чего-то избегает, радуется, если у него получается задуманное, и печалится,
если что-то не удается, а главное, он постоянно что-либо должен: одно делать,
другое – нет, быть таким-то, не быть другим, добиваться неких результатов, а
потому – напрягаться и беспокоиться. Тот же, кто считает, что от него ничего не
зависит, не будет ни к чему стремиться и чего-то желать. Его жизнь совершенно
свободна от волнений, забот и тревог. Если человек – всего лишь игрушка в руках
мирового рока и его собственные желания ничего не значат и абсолютно
бессмысленны, то чему он может радоваться или печалиться, к чему – стремиться и
чего – избегать? Зачем ему волноваться и тревожиться, думать, решать и
предпринимать что-либо, если за него все уже давно решено, а он не в силах
ничего изменить? Такой человек будет абсолютно спокоен и безмятежен, ни
положительные, ни отрицательные эмоции не смогут пробраться в его душу. Что бы ни
происходило вокруг, он будет смотреть на все равнодушным взором, никак не
оценивать совершающееся, мудро безмолвствовать и хранить невозмутимость.
Поскольку человек, при таком взгляде на вещи, сам себе не принадлежит, то и
жизнь его также не принадлежит ему, и с ней можно запросто расстаться. Одной из
основных добродетелей стоиков является способность спокойно и мужественно
встретить собственную смерть. Стоическое счастье, таким образом, заключается в
полном безразличии ко всем жестоким превратностям судьбы, какими бы ужасными
они ни были.
 |
Третьей философской школой
эллинизма была скептическая. Греческий глагол “скептомай” переводится как “я
сомневаюсь”. Поэтому скептицизм – это сомнение, а его представители –
скептики – сомневающиеся во всем философы. Родоначальником этой школы был Пиррон
из Элиды. Для того, чтобы достичь счастья, говорил он, человек должен
ответить на три вопроса: 1) какова природа вещей? 2) как нам к ним относиться?
3) что из этого для нас следует? Отвечая на первый вопрос, Пиррон утверждает,
что природа вещей непознаваема. То, что мы видим и то, что действительно есть –
не одно и то же. Вещи сами по себе нам недоступны, а известным может быть лишь
то, как они нам себя являют, то, что нам кажется, то, как мы их воспринимаем.
То есть, нам доступны только явления (в греч. – феномены) вещей, но не сами
вещи. И поэтому мир как бы удваивается, разделяясь на реальный – существующий
сам по себе и феноменальный – видимый или воспринимаемый нами. Первый –
подлинный, второй – иллюзорный. Знание о втором возможно, о первом же – нет. Мы
никогда не сможем сказать – “это так”, но только – “мне кажется, что это так”.
Ответ на второй вопрос таков: если вещи непознаваемы, то все суждения о них,
как утвердительные, так и отрицательные являются и истинными, и ложными
одновременно. Все можно доказать и опровергнуть. Ни одно из противоположных
положений не может быть более или менее достоверным, чем другое. Такую ситуацию
Пиррон называет изостенией (изос – равный + стейнос – сила), то есть
равносилием различных высказываний. Вследствие этого все суждения о вещах
ничего не значат и совершенно бессмысленны и, поэтому, от них надо воздержаться
или отказаться. Безмолвие – вот наиболее правильная философия, считают
скептики. Каким же будет ответ на третий, самый главный вопрос? Поскольку мы
ничего не знаем, говорит Пиррон, то мы, в том числе, не знаем, что является
хорошим, а что – плохим, чему следует радоваться, а чему – печалиться, а значит
не можем испытывать ни положительных, ни отрицательных эмоций. Можно сказать и
иначе: так как нам доступен только феноменальный мир (см. ответ на первый
вопрос), который является неподлиным, то возникает резонный вопрос – стоит ли
по поводу неподлинного мира испытывать подлинные эмоции, то есть по-настоящему
радоваться и печалиться. Обыкновенный человек скажет себе по поводу какого-либо
события: “Это плохо” и расстроится
из-за него. Скептик же скажет: “Мне
кажется, что это плохо, но ведь всего лишь кажется”. Как же он сможет
расстроиться из-за этого события, если он даже не знает какое оно на самом деле
– плохое или хорошее? Это отсутствие позитивных и негативных эмоций, полную
невозмутимость души, безразличие ко всему происходящему греческие скептики
называют атараксией. Она-то и является несомненным счастьем и результатом скептической
философии. Один античный историк сообщает нам такой эпизод. Однажды корабль, на
котором плыл Пиррон, попал в сильную бурю, и среди его спутников началась
страшная паника. Философ указал паниковавшим на поросенка, который, не обращая
ни малейшего внимания на происходящее, спокойно продолжал поедать свой корм, и
произнес знаменитые впоследствии слова: “Вот
в какой атараксии должен находиться мудрец”. Как видим, результат
скептического умонастроения значителен: если вокруг закипят самые ужасные
страсти, начнутся немыслимые катастрофы и станет рушиться мир,
философу-скептику не будет до этого никакого дела, он сохранит полную
невозмутимость, хотя бы ему даже и предстояло погибнуть вместе со всем
мирозданием.
 |
И наконец еще одной не менее известной эллинистической школой была
киническая, основанная философом Антисфеном Афинским, который полагал,
что стремление к Благу является главной особенностью любой человеческой жизни и
поэтому достойно философского рассмотрения. Прежде всего Антисфен задает вопрос
о препятствиях, которые мешают достижению Блага. Ведь, прежде всего,
надо устранить то, что преграждает нам путь к счастью.
Первой и самой главной помехой, по мнению Антисфена, является имущество
или частная собственность. Кажется, что плохого в том, если кто-то чем-либо
обладает? Напротив, имущество считается всеми несомненным Благом. На самом же
деле, оно самое большое на свете несчастье из всех возможных. Тот, у которого
ничего нет, во-первых, завидует тому, у кого есть, а зависть – чувство,
несомненно, страдальческое; во-вторых, неимущий изо всех сил стремится что-то
приобрести и при этом напрягается, проводя дни свои в вечной погоне и борьбе, а
значит – в страдании. Тот, кто владеет каким-либо имуществом, боится его
потерять, и жизнь его превращается в страх – чувство самое неприятное. Если же
ему и случится расстаться со своим богатством, он будет страдать еще сильнее,
потому что раз привыкнув к одному, он вряд ли сможет приучить себя к тому,
чтобы довольствоваться меньшим. Неимущие завидуют, имущие боятся, первые готовы
посягнуть на вторых, которые, в свою очередь, стремятся оградить себя от
произвола первых. Зависть и страх порождают ненависть и вражду, и на земле
постоянно происходят столкновения, и люди терпят всяческие бедствия. Имущество
– корень всех человеческих зол. Какое преступление от маленького до самого
великого – не было порождено корыстными мотивами? “Проклятая жажда золота” все
пять тысяч лет человеческой истории толкала людей на кровопролитие и насилие,
подлость и бесчинства. Инстинкт частной собственности заставлял их совершать
самые низкие и гнусные поступки и забывать, подчас, о своей человеческой
природе.
Вторым препятствием к достижению Блага является зависимость каждого из
нас от стереотипов, правил, норм и условностей, навязанных нам обществом. Все
мы с детства прекрасно знаем, что одно считается хорошим, а другое – дурным,
что-то обязательно поощряется, а иное непременно осуждается и даже наказуемо.
Каждый должен постоянно подавлять свои желания и делать не то, что хочется, но
то, что предписано и надлежит. Ограничение себя искусственными и условными
общественными установлениями, подчас совершенно глупыми и бессмысленными,
доставляет нам, несомненно, отрицательные эмоции.
Для того чтобы быть счастливым, человеку необходимо освободиться от того,
что мешает этому. Прежде всего, следует сделать себя свободным от всякого
имущества, а во-вторых, обрести свободу от общественных стереотипов и норм,
поступать всегда так, как хочется, быть в гармонии с самим собой и не
сообразовываться с людскими мнениями. Тот, кто выполнит эти требования, станет
существом, живущим совершенно естественно, то есть в полном согласии с
природой, а также – предельно свободно и именно поэтому – счастливо. Но такая
жизнь подобна существованию животных, чего Антисфен нисколько не
отрицает. Напротив, он подчеркивает, что животные, находясь в единстве с
окружающим миром, живут необычайно просто, ничего не имея и никогда не стыдясь,
не раскаиваясь, не надеясь, не отчаиваясь, они не ведают наших страстей и
свободны от наших страданий и потому всегда безмятежны и беззаботны. За этот
призыв уподобиться животным современники прозвали Антисфена и его
последователей собаками (в греч. – кюон), поэтому школа и получила
название кинической, а ее представители были киниками (собачествующими
философами). В латинском языке они стали называться циниками. Сейчас мы
понимаем под этим словом наглеца, пренебрегающего нормами морали, но, как
видим, современный смысл этого понятия слишком далек от его первоначального
содержания. Кинизм – это философия, говорящая о совершенстве и гармонии
природы и губительном несовершенстве цивилизации, призывающая вернуться к
естественному состоянию и проповедующая аскетизм – ограничение потребностей и
анархизм – безусловную личную свободу человека от всего навязанного ему извне.
Вопросы и задания
1. Что такое эллинизация и
эллинизм?
2. Почему в эллинистической
философии на первый план выдвинулась антропологическая проблематика?
3. В чем заключается
сходство всех эллинистических философских учений? Раскройте содержание понятия
эвдемонизм.
4. Каковы основные идеи
эпикурейского учения?
5. Почему возможно,
утверждать, что учение Эпикура об удовольствиях является скорее аскетизмом,
нежели гедонизмом?
6. Попытайтесь определить,
какие удовольствия, с точки зрения Эпикура, являются естественными и
необходимыми; какие – естественными, но не необходимыми; и какие –
неестественными и не необходимыми.
7. Раскройте основные идеи
философского учения стоиков. В чем заключается стоическое счастье?
8. Раскройте основные
философские идеи скептицизма. Что представляет собой скептическое счастье? Чем
отличается стоическая невозмутимость души от скептической?
9. Кто такие киники и что
такое кинизм? Раскройте основные положения кинической философии.
10. Что общего и в чем
различие между античными киниками и современными нам циниками?
11. В одном из сочинений
Эпикура есть такое рассуждение: “...когда мы говорим, что удовольствие - это
конечная цель, то мы разумеем не удовольствия распутников и не удовольствия,
заключающиеся в чувственном наслаждении, как думают некоторые..., но мы
разумеем свободу от телесных страданий и от душевных тревог. Нет, не попойки и
кутежи непрерывные, не наслаждения женщинами, не наслаждения всякими яствами,
которые доставляет роскошный стол, рождают приятную жизнь, но трезвое
рассуждение, исследующее причины всякого выбора и избегания и изгоняющее лживые
мнения, которые производят в душе величайшее смятение”. В чем заключается
специфика эпикурейского учения об удовольствиях (необычность эпикурейского
понимания удовольствий)?
12. Как вы понимаете
известное утверждение стоика Сенеки: “Сильнее всех тот, кто владеет
самим собой”.
13. Скептический мыслитель Секст
Эмпирик предлагает следующую классификацию философов: “Ищущим какую-нибудь
вещь приходится или найти ее, или дойти до отрицания нахождения и признания ее
невоспринимаемости, или упорствовать в отыскании. Поэтому, может быть, и в
отношении вещей, искомых в философии, одни говорили, что они нашли истину,
другие высказывались, что воспринять ее невозможно, третьи еще ищут”.
Согласны ли вы с такой классификацией? Как вы думаете, к какому типу философов
причисляли себя сами скептики?
14. Говоря о
предпочтительной позиции, которую человек должен занять в отношении к обществу,
Эпикур выдвинул девиз: “Проживи незаметно!” Как такая позиция
философа была обусловлена историческими условиями эпохи эллинизма? Сравните
этот общественный идеал Эпикура с социальной позицией Платона.
15. Чье этическое учение:
эпикурейское, стоическое, скептическое или киническое ближе лично вам и почему?