Теперь поговорим о высоком. О Международном фестивале органной музыки в Сочи.

Кстати, когда это было? Когда я впервые попал в этот светло-карий, как зрелые желуди, зал (правильное название – «Зал органной и камерной музыки»), с мозаичным абрисом рукоплещущей курсистки на палевом фронтоне, креслами цвета «кофе с молоком» в полутемном партере, уходящими в светильники стенами, с несерьезным, почти клубным, пьедесталом узкой концертной сцены, с пробором кажущихся ненужными в филармоническом заведении бархатных кулис, с огромным – мне тогда так казалось! – трехмануальным органом (тридцать три регистра, педаль, «фирма» –«Rieger Kloss», Чехословакия: не шутите, молодой человек, не шутите!), грязно-снежной скульптурной композицией во внутреннем дворике и экзотическими растениями внутри и по периметру здания? Когда это было? В 1985 или 1987 году, еще мальчишкой (когда-то мы с папой отдыхали в Сочи в санатории, с победоносным названием «Салют»)? Очн. может быть! В Прибалтике, в Москве и в оставшейся Европе орган слушают, по большей части, в костелах и кирхах, в крайнем случае, - в филармонии. В Сочи «дорога, ведущая к храму» - короче: поднялся с приморской набережной к Курортному проспекту и, через едва ли не единственный действующий в Сочи (другие есть, но ими, почему-то не пользуются!) пешеходный переход, - в святилище музы Евтерпи. Справа – охраняемый дракончиком, сад русско-японской дружбы, весь в хризантемах и камнях (еще один – сочинском Дендрарии!: привет художнику-озеленителю Сергею Венчагову, проблеме Кунашира и Шикатана в контексте советско-японских отношений, мэру Сочи образца 1970-х гг. Вячеславу Воронкову и председателю Союза предпринимателей «Страны Восходящего солнца» господину Оая), внизу - кинотеатр «Стерео» (в детстве мы с папой смотрели в нем фильм «Таинственный монах» со Станиславом Чеканом в главной роли: окладистая борода, сочный бас, мясистое лицо…; очень забавно было сдергивать пластиковые, на резиночке, стереоочки и наблюдать, как нос Чекана разваливается в олимпийские кольца!), слева – кипарисы, хризантемы, гибискусы, между айвой и магнолиями – лохматые, в спутанной паутине рыжих волокон, пальмы ТРАХ-и-КАРПУС фарчуна (как будто рычат любовники!), урны, воробьи, здание органного зала, нерусские реликтовые сосны, пластиковые бутылки из-под пива, чья-то старая, но ухоженная усадьба с колоннадой, скульптуры фотографа и АРМ-реслингистов, туристы во «вьетнамках», марийцы с «цифровиками», статуя Николай Островского, похожего на д`Артаньяна в последней стадии истощения, дорожная плитка и битые лавочки.

В разрезе, сочинский органный зал представляет собой трехчастную булгаковскую «А»-ннушку: первый «вагон» - помещение для органа и публики (очень камерное, впрочем, помещение - всего на 350 мест!); второй – фойе с внутренним двориком (на стенах – фотографии, портреты композиторов, жизнеутверждающие панно, фикусы, пейзажная живопись); в третьем размещается музыкальная школа №1, в которой «первую (извините за каламбур) скрипку» играл – и это в советское время! - регент церковного хора с фамилией, созвучной популярной теме Римского-Корсакова. Ну, конечно! Иван Шмелев звали регента, как забыть? В детстве органный зал казался мне, чуть ли нее великим… Колоссальным, бездонным, величественным, как хоральные прелюдии Иоганна Себастьяна Баха. С годами, правда, детское восприятие масштабов меняется… Необъяснимый эффект времени!

***

Вы помните историю взрыва в Москве, в Леонтьевском переулке, что внизу Тверской улицы, недалеко от Кремля? Дело случилось промозглым сентябрьским утром 1919 года. Теракт, говорят, подготовили махновцы, только что преданные большевиками и рассеявшиеся по кускам разорванной в клочья империи. В столицу освободившегося пролетариата соратники Левы Задова прибыли из Харькова и Донецка (тогда еще – Юзовки). Прибыли именно затем, чтобы взорвать к чертям собачьим всю эту антикрестьянскую Советскую власть. Соответственно, очень скоро, в помещение Московского комитета РКП(б), где как раз заседал актив московской городской партийной организации, влетела аккуратненькая, начиненная тротилом (а может, динамитом?- кто ее «разъяснял»!) чернобокая бомба. А в президиуме, надо сказать, заседали товарищи из ВЦИКа, сотрудники редакций центральных большевицких газет, присутствовали даже члены ЦК! Ждали самого дорогого товарища Ленина, да Ильич припозднился: дела, понимаешь: революцию делать было надо! В общем, бомба рванула и, как водится, нанесла урон: осколками побило 12 человек (представляете - ровно дюжину!), а чуть больше полста - было ранено. «Адская машина» в клочья разнесла секретаря МК товарища Загорского, а товарищей Ярославского, Бухарина, Покровского и других здорово покалечила.

А сегодня в Леонтьевском - Посольство Украины в Москве. Добротное такое Посольство: рядом – консульский отдел, напротив – столовка Высшей школы приватизации и предпринимательства…

Так вот, о Посольстве в Леонтьевском… Необъятные, в размер стены, окна, много воздуха, зимний сад во внутреннем дворике, выпендрежные фикусы в кадках, безыскусные картины в золоченных рамках… А главное - взрыв! Ощущение потрясения, разложения в молекулы, трансформации в чистую энергию...

Органный зал, как посольство божественных сил в ситуации конфликта стихий – как вам сравненьеце? Как ассоциативный рядик! Между фикусами и магнолиями… Проканает?

***

Когда, кстати, вы в последний раз вслушивались в орган? Нет, не в записи, не в «оцифровке», вживую? А видели когда-нибудь камлание шамана над Священным Огнем? А священнодейство (не побоюсь непреднамеренного пафоса) органиста в органном зале? Электризованный насыщенным тембром воздух, белым мотыльком мелькающие по клавишам руки, сосредоточенный взгляд ассистентки, переворачивающей листы партитуры (скромная палитра: белое на синем)… И вот они - попробуй улови! - легкие, как касание щеки крылышком моли, прикосновения пальцев к непонятным тумблерам и рычажкам! А в результате - музыка. МУЗЫКА! Инфернальная, небывалая, невозможная… Как труба архангела в Синайской пустыне, как ядерный гриб на Кольском полуострове!

В костелах и кирхах органисты прячутся где-то на хорах. В органном зале чудо творения о-существляется прямо на ваших глазах!...

(Из пресс-релиза сочинского «Зала органной и камерной музыки»): «Ежегодно (с 2000 года) в июле месяце в городе-курорте Сочи… проводится традиционный Международный фестиваль органной музыки… В фестивалях в Сочи принимают участие лучшие органисты России, а также из стран ближнего и дальнего зарубежья: Украины, Молдовы, Литвы, Польши, Венгрии, Японии, Франции, Италии, Финляндии, Германии, Англии, Чехии, США… В программе IX Международного фестиваля - выступления Хироко Иноуэ (Япония, Осака), Андреаса Кеттмана (Германия, Бремен), Витольда Залевского (Польша, Краков), Фабриуса Питруа (Франция, Нарбонн), Михаила Павалий (Россия, Краснодар), Надежды Юрийчук (Украина, Днепропетровск), Жан-Пьера Стайверса (Нидерланды, Рормунд), Уве Зерра и Хольгера Бронера (Германия, Баден-Баден)».

Тем временем, распорядители с нарисованным гуашью на щеках державным российскими триколором по спринтерски рванули к палатке армянской диаспоры. Им навстречу из глубин брезентового шатра с столами уставленными армянским коньяком, лавашем и чем-то очень вкусным, неспешно выдвигается местный национальный «авторитет». Какое-то время армянские музыканты гогочат, а затем постепенно «армянский» угол Советской площади ненадолго умолкает.

- Осака, Бремен, Краков, Днепропетровск, Краснодар (впрочем, концертмейстер с фамилией Павалий вполне мог приехать и из какой-нибудь Жмеринки!)… Столичных органистов в программе сочинского Международного не значится... Или, быть может, в Москве перевелись, наконец, приличные органы (ударение на втором слоге)?

***

Вы, кстати, бывали в районе Тверской, ближе к Красной площади в Москве? Помните уличный струнный оркестрик, собирающийся по выходным в переходе между станциями «Площадь Революции» («синяя ветка»), «Охотный ряд» («красная ветка») и «Театральная» («ветка зеленая»)? Иногда семь человек, редко двадцать… Скрипка, альт, виолончель, контрабас, редко - духовые… Но, как исполняют! И что исполняют? Ну, ладно – Моцарт, Вивальди, Бетховен, ну, ладно – Огинский, ну, допустим - Шопен… Эти всегда по душе, это теперь такая «коммерческая» классическая музыка: десятки и сотенные сыплются в разверстый скрипичный футляр горстями! Но Скрябин, но Шнитке, но Стравинский, но тот же Хачатурян, в его наиболее глубоких прозрениях (помните «Серенаду» C-dur, op. 48?)!

А как вам искрящейся счастьем глаза исполнителей? А счастье, излучаемое просветленными лицами? Вы думаете, ЭТИ играют исключительно ради смятых купюр в футлярчике? Или ЭТО для них - рядовая «репетишн» на сыгранность (так сказать, пастораль на свежем воздухе)? Why not?! Но еще эти уличные музыканты играют потому, что им НРАВИТСЯ играть! И нравится нравиться публике. Потому как они не исполняют - творят музыку! И акт творения их так завораживает (а, через них, - очаровывает публику!), что дебелая дама средних лет – вторая скрипка в сборном оркестре: кислое лицо, волосы в перманенте - едва не насильно отводит глаза от разношерстного переходного потока: нет-нет, - и плюнет взглядом в лицо призастрявшего зеваки: «Вы слышите, как это звучит?! Неужто это делаю я? Или, все-таки, Бог водит моим смычком, считывая через плечо ноты «Вариаций» Паганини?!»

- Говорят, дольше всех на свете живут фабриканты оружия!
- Все враки! Всех дольше живут дирижеры симфонических оркестров!

А что же публика? А публика – это «белые воротнички» из близлежащих офисов, мелкие клерки на кратком завтраке, рязановские «лукашины» на бегу, напомаженные барыши на «рецепшине»: работа с 9.00 до 18.00, часовой перерыв на «фастфуд», два выходных в неделю, в июле - отпуск. Конечно, в большинстве своем, это - женщины (женщины вообще самая благодарная публика в концертных залах и на художественных выставках). Часто и густо - такие, знаете: «Но девочка моя, я помочь тебе бы смог/ И пролить на твою жизнь радостный свет!» (Есть еще вариант, я на днях в Москве услышал: «Вот куплю себе новенький «RAF-4», закончу курсы вождения, сяду утром за руль и - Тр-р-р-р-р! – на работу! Чем плохо?»). Но ведь и представителей грубого пола в «музыкальном переходе» с избытком! Причем, не только «стэнли ипкессов» из «Маски» Чака Рассела, но и навечно озабоченных чинуш, с кожаными папками подмышкой (финский костюм, блеклый галстук в полосочку), и лупоглазых веснушчатых подростков из гимназии за углом, и распальцованных быкообразных «бизнесменов», с трехсотграммовыми цепями на выях («И днем, и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом!»).

И над всей этой толпой царит музыка!.. МУЗЫКА!!!

В переходе между станциями «Площадь Революции» («синяя ветка»), «Охотный ряд» («красная ветка») и «Театральная» («ветка зеленая»)…

***

Главное здание МГУ им. М.В.Ломоносова на Воробьевых Горах. Актовый зал. Тяжеленные дубовые двери, «соцатовские» скульптуры в фойе, портреты гривастых гениев в золоченных рамках. На сцене – симфонический оркестр под управлением Светланова. Самого Светланова, впрочем, в зале нет. Маэстро находится на гастролях» (музыканты, говорят, очень недовольны: «сам – за бугор, а нас, паразит, опять дома оставил»!). У дирижерского пульта – второй дирижер. В ректорской ложе – Виктор Садовничий. У Садовничего со Светлановым долгосрочный контракт – каждую осень оркестр Светланова дает концерт в МГУ. На этот раз исполняется симфоническая пьеса «Американец в Париже». Услышали? Вы только вдумайтесь: АМЕРИКАНЦ! В ПАРИЖЕ! СИМФОНИЧЕСКАЯ!! ПЬЕСА!! У пульта – ВТОРОЙ дирижер!!! Что, в принципе, может быть эклектичнее и нелепей? Бродвейский мюзикл «Петр Чайковский на родео (усмиряет быка по прозвищу Бешенный Чарли)»! «Танец живота» в исполнении Ульяны Лопаткиной в китайской опиумной курильне! А в зале сидит академическая публика. Такая, что в1970-е годы артистов Таганки провожала под «аплодисменты» их собственных каблуков. Но посмотрите в глаза виолончелисту! Толстый, неряшливый, ненужный, как забытый в купальне контрабас. Лицо, как сопревшая репа. Волосы сосульками, на лацканах фрака – изморозь перхоти. «Бздын-Бздын»! - вот я вся партия виолончели в американской симфонической пьесе! НО ВЫ ПОСМОТРИТЕ ВИОЛОНЧЕЛИСТУ В ГЛАЗА! Что в них: отблески адового огня? Сияние горних вершин? «Свечение (по М.Хайдеггеру) бытия»? Бог весть! Оркестр Светланова исполняет в МГУ симфоническую пьесу «Американец в Париже». Казалось бы: пошлость, кич, ералаш! А академический неиствует. Зал - у ног репоподобного виолончелиста…

***

Что самое драгоценное в исполнении классической музыки? Атмосфера, происходящего на ваших глазах, чуда творения мцзыки? Искрящиеся майскими грозовыми разрядами хрустальные люстры, свисающие в зев зрительного зала? Глубокие покойные кресла, гарантирующие одним - двухчасовой здоровый сон, а другим - вознесение к высотам человеческого духа? Вибрации души композитора, запечатленные клинописью нотных знаков на разлинеенном в полоску нотном листе? Стилистика и техника исполнителей? Опыт и мастерство дирижера? Кто знает? Как по мне, то самое драгоценное в филармонических концертных залах – горящие глаза музыкантов, отдающихся стихии вечного!

***

Лето. Сочи. Середина липкого июльского дня. В полутемном погребе органного зала – кондиционированная прохлада. Запах кожи, пыльцы и дерева. Светлые пятна сосредоточенных людских лиц (загар в полутьме почти не виден!) - в тридцать рядов, как продолжение чреды светильников. Стоп! В первом ряду, как выщербленные зубы рудокопа, – разверстые пасти пустующих кресел. Кому предназначаются эти кресла: приятелям, коллегам по цеху, инструктору по фитнесу, «задерживающемуся» начальству? Надолго ли пусты? Да, разве важно?!!! Сейчас органист перейдет на коду и из-за бархотки входной кулисы испуганными сусликами высыпят в зал опоздавшие слушатели.

Чу! Грохотом горного селя, с верхних рядов на нижние, летят перекаты аплодисментов. Конец пьесы? Можно входить? Allegro agitato!!! Как можно быстрее! Aport, еще aport!

Беглый прочерк лиц. Все лица, лица, лица…Дамы в сминающемся от жары в тряпку шелке - на шеях золото, в ушах - пластмасса, мужчины… в том, в чем обычно ходят мужчины.

- Гендель! Сюита Ре мажор. В 5-ти частях. Исполняет Уве Зерр! Баден-Баден!!! - поставленное меццо-сопрано бывшей певицы (фиолетовое вечернее платье - в «жимку», кольца, серьги – все: красное золото) уверенно отчеканивает заученный текст. Струйка июльского пота горным ручейком стекает в ущелье декольте.
(По ряду, шёпотком):
- «Натуралка» или «крашенка»?
- Какая там «натуралка»! Не видите: «золотистый блондин»!
А где моя спутница? Неужто тоже опоздала? Впрочем… в этой «бочке с сельдями» очевиден только рассол!...

Откуда-то слева, на неверных подгибающихся в коленях ногах, но с идеальной строевой спиной, вырастает силуэт баденского музыканта. Быстрый, как проброс шайбы, взгляд в зал. Неловкий, очень даже боком, - вот она, привычка работать на хорах, вот он – индивидуалистический «отрыв от масс»! – «комплимент» публике. Резкий, я бы даже сказал, отчаянный рывок к инструменту. Помните тряпичного Петрушку в русском ярмарочном балагане? Именно таким, размашистым жестом - А-а-апп! Др-р-раст-др-р-расте, увж-ж-жиемая пубЛКа! - нижние конечности концертмейстера переносятся за лавку-сиденье органа. Секундная пауза… Аккорд…

- Боже, в какие же выси нас всех понесло?!!!

[…]

***

Между прочим, в сочинский органный зал я попал, так сказать, по «блату». Представьте себе: апрель, Сочи, сумерки. (В Москве, как раз, – талый грязный снег!) Частный дом в центре Сочи, рядом с музеем Н.Островского. Вишневые чурбачки, четыре камня, шашлык. Удивляетесь? А чтоудивительного? В Сочи такое – сплошь и рядом: здесь - «Шуюк», а здесь – шашлык! Между мангалом и «Мамайкой» - «Япона-мама» (ночной клуб) и кулинария «кол-О-бок» (приводится в местной транскипции). Вечерами с горы Батарейка устье реки Сочинки смотрится, как «Долина гейзеров» в фильме «Земля Санникова»: дымы от костров пронзают небосвод, как массажная щетка шерсть голубого пуделя. Самые ретивые – берегитесь кошки! - вращают люля и коптят кефаль прямо в открытых бойницах подъездов хрущевских панельных домов. Вообразите картинку: зияющие глазницы подъезда и струйки сизого дыма, стекающие в проем. Пожарные, говорят, впечатляются изрядно! А что делать? Традиция – альфа и омега Кавказа! Опять же, Владимир Высоций с Мариной Влади, вкупе с капитаном распиленного в «перестройку» теплохода «Грузия» Анатолием Гарагулей, главным врачом санатория «Сочи» Борисом Платоновым и чуть было не посаженным мэром черноморской здравницы Вячеславом Воронковым еще в конце 1970-х у Малого Ахуна нескучно «заседали». Так что… апрель, шашлык, сумерки и все это в центре Сочи - дело нормальное!

Так вот. Костерок, коньячок, «трем» о вечном: о работе, гадских соседях и, конечно, о вас, женщины! Один из гостей - ясноглазый человек среднего возраста: музыкант-инструменталист. Длинные курчавые волосы, заядлый аквалангист, изумительное чувство юмора... (Кстати, отчего российские музыканты - непременно длинноволосые? И даже на юге? Драматические актеры – здесь понятно: челка вверх - похож на самурая, волосы в пучок - Валентина Толкунова в девичестве! А музыканты? Что музыканту важнее: пародировать Киркорова, или манифестировать индивидуальность?) Заговорили о концерте в Красной поляне: кто как играл, чем кормили, сколько времени ожидали московское начальство…

И тут, быть может, по действием насыщенных коньячных паров на память пришел недавний вечере в Московском Доме Композиторов… Знаете, где он – Московский Дом Композиторов? Это, если по Газетному переулку пройти квартал в сторону Арбата и сразу после церкви - название, извините, запамятовал! – круто повернуть налево. Впрочем, если кто будет «мэ-э-эстный», - можно срезать дворами: прошмыгнуть в зазор между «Макдональдсом» и «Домом под глобусом», далее – мимо офиса бюро переводов, какой-то охранной фирмы, затем – взять правее, еще правее и, не дойдя да Леонтьевского переулка, спуститься на 300 шагов вниз. Вот он: МДК! невыразительное здание, неприметный вход. Не Дом Журналиста, словом, и далеко не Дом Работников Искусств! Мраморная доска, тем не менее, к стене пришпандорена. Впрочем, этих памятных знаков вблизи Тверской - как пигментных пятен в паху псориатика!

Итак, - Московский Дом композиторов, второй этаж, кафе с бельэтажем – казалось бы, стандартная московская «забегаловка». Столы -прессованные опилки – расставлены типовым покоем, буфетная стойка с рыжеволосой барменшей (загар обновляла в турбо-солярии, за углом), «Московский коньяк» - в тридцатиграммовые мензурочки. Но за столами – композитор Мартынов–младший, писатель и ведущая радиопрограмм Елена Черникова, заведующий кафедрой «ПГИ», главный редактор и политический обозреватель «НР» Игорь Шишкин… иногда Роман Манекин Рафаэля де Фелю («La Vanguardia», Barcelona) и Эдуарда Афонина (зав.парламентской библиотекой ВР Украины) в кафе МДК по случаю приводил… И разговоры… Всегда разговоры! О работе, гадских соседях, о красивых женщинах… А еще: о концерте в Колонном зале Дома Союзов: кто как играл, чем кормили, сколько времени ожидали кремлевское начальство…

Вы скажите – «дежавю»? О, если бы «дежавю»!

- А что, если как-нибудь совместить шашлык в центре Сочи и посиделки в Московском Доме композиторов? А что? И в Сочи, и в Москве говорят о музыке… И в Сочи, и в Москве о музыке, соседях и женщинах говорят интеллигентные, очень милые люди…. А что, если их совместить: шашлык у музея Островского в Сочи и вечер в Московском Доме композиторов? Как вы думаете, что получиться?

- А получится? - оперативно отреагировало на запрос из коньячного тумана многоопытное сочинское горное эхо…

***

И снова на сцене сочинского Зала органной и камерной музыки крашенная блондинка:
- Дойчманн. Интродукция и аллегро!
В глубине сцены материализуется высокий, волосы с рыжинкой, рукава закатаны, какой-то, не вполне по-нордически, свойский, очень похож на персонажей романов Э.-М. Ремарка, немец.

- Как-как, музыканта зовут?
- Хольгер Броннер…
- Действительно, Хольгер? Да, что Вы говорите!

С удивлением, как будто в первый раз, музыкант оглядывает запотевшую трубу. Кадык – к челюсти (сглатывает слюну!). Продув…

Резкий, насыщенный звук стальным штопором вонзается в фермы крыши. Где-то на заднем плане органист Завер, как гоголевская жидовка в перебранке, резко взмахивает руками. Неужели у органа бывает такой бархатистый звук?

Орган и труба: в гармонии и в диссонансах. Какая, все-таки, странная аранжировка! Нет, это просто невозможно терпеть! Вы слышали? СЛЫШАЛИ?! СЛЫШАЛИ?!!! Органист как будто выпал из ритма! А куда унеслась труба? Быть может, задумано так! Какое «задумано»?! Нормальный «петух»!

(На соседних креслах - полушепотом, юрким ужиком:)
- Вы знаете, в нашем органном зале ученики местной музыкальной школы сдают академконцерты!
- Да, что вы говорите? В органном зале? «Академки»? Не может быть!Впрочем, теперь охотно верю!
- Да, вы послушайте! Меня послушайте, я ВАМ говорю!...

А тем временем, труба и орган «расползлись», как тараканы по немытой кухне… Вот, если б взглянуть в партитуру! Быть может, это Дойчманн так написал? Знаете, как бывает: «какофония, как вызов примитивному мелодизму»… Уф, слава Богу… Неужели кончается эта мука?!

Хольгерт Броннер остается на сцене один… Осматривает инструмент. Сглатывает слюну. Продув…

- Говорят, что Броннер привез в Сочи сразу четыре трубы!
- Четыре трубы? Да, что вы говорите! А у органа труб сколько?
- Ну, да – четыре трубы! И одна из труб – особенная. Так и называется: «особенная немецкая труба». А вы тут мне говорите!

Тем временем Бронер ведет соло. Вы слышали Трубадура в «Бременских музыкантах»? Нет, не так! Вы слышали НАСТОЩЕЕ соло на трубе?! Чистое поле, ковыль, одинокая звезда… Между полем и звездами – бездонная пустота!.. Как горизонт между сочинским морем и небом! Вы слышали настоящее соло на трубе? Нет, вы не слышали настоящее соло на трубе! Вы слышали Хольгерта Бронера из «Баденских музыкантов»! Теплый тембр, серебристый звук… Лунная дорожка по глади озера Рица...

- Не передадите программку сегодняшнего концерта? Так, «Хорал» и «Менуэт» из «Готической сюиты» Бёльмана… Затем, Дойчманн, Бах, Визутти… И снова «Готическая»: «Молитва» и «Токатто»… Спрашивается, с какой нужды было «Готическую» разрывать?!
- Ох, и свойский парень, этот трубач Хольгерт Бронер!
- Тс-с-с-с!... Тише! Когда еще вы услышите НАСТОЯЩЕЕ соло на НАСТОЯЩЕЙ немецкой трубе!

Крашенная блондинка:
- Иоганн Себастьян Бах. Хоральная прелюдия. У органа… Уве… (с нажимом) Завер!
И действительно: Иоганн Себастьян Бах. «Хоральная прелюдия». Прыжок с волнореза в вечность!...

***

Где-то во второй половине 1990-х гг. мы с женой случайно попали в Московскую консерваторию на концерт Европейского молодежного симфонического оркестра. Огромный, под самую галерку, битком набитый концертный зал. Из директорской ложи, как лубяной лик Ивана IV Васильевича на хорах Успенского Собора в Кремле, выглядывает породистое - истый сайгак! - лицо Микаэла Таривердиева. Амфитеатр, балкон, первый, второй ярусы - всё в бейсболках, заплечных рюкзачках и потертых джинсах (была, кто помнит, такая мода!): основная масса публики – студенты в возрасте от 17 до 23 лет… Честно сказать, я сейчас не припомню, что именно в этот вечер исполняли музыканты Европейского молодежного… Разумеется, симфоническую музыку. Конечно, произведения современных европейских композиторов. Какие конкретно опусы и сочинения - повторюсь! - точно сказать не берусь. Но я на всю жизнь запомнил, КАК этих мальчишек слушали их сверстники в зале… С замиранием сердца! В гробовой тишине! А как публика реагировала на какой-нибудь удавшийся технически сложный пассаж! Какой шквал аплодисментов обрушивался на сцену после завершения очередной пьесы! Вот уж, действительно: «Кричали женщины «ура» и в воздух чепчики бросали!» Маккартни, «Ролинг Стоун» - да, что там говорить! – сам Майкл Джексон и Филипп Киркоров (не говоря уже о Мадонне и Стасе Пьехе) НИКОГДА не провоцировали в публике столь бурную ажиотацию. Каждый удавшийся септаккорд, каждое свершившееся трезвучие будили в к жизни такую бурю эмоций, что… А вы говорите: джинсы, рюкзачки, бейсболки…

В сочинском Зале органной и камерной музыки публика, конечно, спокойнее. Не сказать, что совсем академическая публика, но контингент, если можно так выразиться, вполне устоявшийся: учителя местной музыкальной школы и музыкального училища, сотрудники сочинских здравниц, представители городских властей, неизбежные отдыхающие (привозят из санаториев по договору: зимой и летом, «Иди и смотри!»). И вовсе не все в концертном зале - записные меломаны: кто-то пришел на концерт, чтобы услышать орган, кто-то – «засветиться на тусовке», третьим - участие на фестивале штатным расписанием предписано…

А вот билетерши в сочинском органном зале – чудо, как хороши! Чистенькие, аккуратные дамы бальзаковского возраста… «И вовсе не старушки»! Почти, как в Москве!

***

Цветы, цветы, цветы. Хризантемы, гладиолусы, лилии… Цветы, впрочем, все больше в букетах. Корзин и декоративных горшков в поле обозрения не просматривается. На сцене – участники и организаторы концерта: Уве Зерр, Хольгер Броннер (остальные музыканты к финальному концерту, надо полагать, уже разъехались), Ольга Корсакова (ассистент органиста, сама, говорят, прекрасный органист), Ирина Клюжина (упомянутая выше ведущая). В роли переводчика с русского на английский - а как еще с немцами разговаривать? - творческий руководитель фестиваля, Валерия Анфиногенова.

Ведущая:
- Слово предоставляется начальнику департамента культуры Сочинской горадминистрации Рузанне Барсегян!
(Жидкие и непродолжительные аплодисменты!)
Барсегян:
- Уважаемые участники и гости сочинского Международного фестиваля органной музыки! В прошлом году в составе делегации сочинской городской администрации мы посетили прекрасный немецкий курорт Баден-Баден. Замечательным результатом нашей поездки стало приглашение в наш прекрасный город выдающихся исполнителей: Уве Зерра и Хольгера Броннера.
(Уве Зерр и Хольгер Бронер, соглашаясь, в унисон, кивают круглыми головами. Как гитлеровские генералы в «Воздушном извозчике»: «O, Ya! Ya!»)
- Надеюсь, что в следующем году мы снова встретимся в Баден-Бадене, а мы, в свою очередь, всегда рады видеть немецких друзей в нашем гостеприимном и солнечном городе!
(Барсегян решительно всучает в руки обалдевших немцев красочный букет. На этот раз гости придавлено молчат. Быть может, потому, что не получили полномочий для приглашения Рузанны Барсегян в Баден-Баден, а может от того, что госпожа Анфиногенова на этот раз им что-то «недоперевела»).
Рузанна Барсегян:
- Как говорил Антон Павлович Чехов, в «человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли», и… так далее! Культура – понятие многоаспектное! Культурный человек никогда не придет в органный зал, Зал ОРГАННОЙ И КАМЕРНОЙ МУЗЫКИ в шортах и тапочках, как некоторые уважаемые гости!... Задачей управления культуры администрации города Сочи является воспитание культурного человека, человека с большой буквы. И мы, вместе с вами, с задачей по культурному воспитанию, безусловно, справимся!
(Багдесарян как-то даже яростно принимается аплодировать. Потрясенный зрительный зал оглушительно молчит. Над головами затаившихся слушателей проплывают призраки московских студентов в надвинутых на ухо бейсболках).

- А культурный человек вправе поучать взрослых людей, как им одеваться? Для чего люди ходят в органный зал: слушать музыку, или демонстрировать тряпки? Впрочем, Савонарола, кажется, в свое время чем-то подобным в свое время занимался... Или это был Кальвин? Моцарт ее знает, эту культуру по-сочински! А может на выходе «не правильно» одетых уже ждут? В царствование Софьи-Фредерики-Августы, принцессы нашей Ангальт-Цербской, равно как и государыни Елизаветы такое, помниться, практиковалось!

Торопливо оглядываю «прикид»… Так, брюки, рубашка, носки, туфли. Уф! Кажется, на этот раз пронесло! А в голове назойливым рефреном крутится реплика из фильма Захарова по сценарию Григория Горина «Тот самый Мюнхгаузен»:«И тут некоторые стали позволять себе позволять нашивать накладные карманы и обуживать рукав… Вот этого мы позволять не будем!»

На сцене своевременно сгущается ведущая:
- На этом Международный фестиваль органной музыки в городе-курорте Сочи объявляется закрытым!!!

Всеобщий вздох облегчения. Ответным «Градом» гремит залп хлопающих сидений кресел… Сморканье, кашель, шиканье, топот трехсот пятидесяти - ну, может, на пару десятков меньше! – пар ног. Люди рвутся на воздух … Куда.. от «культуры»? («Мальчики! Надо рвать когти! Подтолкните телегу!!!») Помаявшись в «предбаннике» между первым рядом и сценой, затем, ненадолго зависнув в раструбах распахнутых дверях, толпа рекой Сочинкой выплескивается в фойе. Неужели КОНЕЦ?

***

Лето. Сочи. Середина липкого июльского дня. В полутемном погребе городского органного зала – кондиционированная прохлада. Запах кожи, пыльцы и дерева. Светлые пятна сосредоточенных людских лиц (загар в полутьме совсем не виден!) - в тридцать рядов, как продолжение чреды светильников. Трубит орган. Единственный на Черноморском побережье. В программе - Г.Ф.Гендель, И.С.Бах, И.Б.Неруда, А. Визутти, Г.Ф.Телеман…

- Ты где, гля, я те ща говорю, ты стоишь?! Где ты тут стоишь, гля, я тебя спрашивают?! А я тебе где, гля, велела стоять? - звонкий голосочек молоденькой редакторши сочинского рекламного журнальчика, вышедшей (или не дошедшей) с концерта органной музыки, валдайским колокольчиком звенит в зеленом скверике, что впритык к органному залу. В жюри замечательная редакторша опаздывает, в жюри городского конкурса «Мисс Сочи» (очередного года). О прекрасном и женственном будет судить… Как треньканье электрифицированных колокольчиков в белорусской Хатыни, очень похоже!

- Мне тебе что, мать твою ёд, восемь раз объяснять? Я, гля, ща тебе объясню! Я объясню тебе, гля! Или я, мать твою, должна на «Восьмое небо» (в местный офисный центр и по совместительству ресторанчик – Р.М.) на своих красивых добираться?

В сочинском зале Органной и камерной музыки сегодня исполнялись: хорал и менуэт из «Готической сюиты» Л. Бёльмана, «Каскады» А. Визутти, соната Ре мажор Г.Ф.Телемана, ария о культуре Рузанны Барсегян, Концерт Ми бемоль мажор в 2-х частях И.Б.Неруды. Соло на нервах (мелодика краснодарская) молоденькой редакторши сочинского рекламного журнальчика программой фестиваля не предусматривалось… НО ЗАТО КАК ЭТА РЕДАКТОРША БЫЛА ОТДЕТА!

«Ежегодно (с 2000 года) в июле месяце в городе-курорте Сочи… проводится традиционный Международный фестиваль органной музыки»…

Уважаемые сочинцы и гости всероссийской здравницы! Добро пожаловать Зал органной и камерной музыки летней столицы России! Да, и во-о-още, гля, «Welcome to Shochi!»