Когнитивная стилометрия: к постановке проблемы. Историческая Наука. Источниковедение. Клиометрия. Медиевистика. Краеведение. Историко-Теоретические Проблемы. Культурология. Архив публикаций. Манекин Роман Владимирович.

Когнитивная стилометрия: к постановке проблемы.

В сущности, тема, заявленная в названии этой работы, не нова. Одни историки видят истоки ее становления в эмпирической формализации текстов, проводившейся мыслителями Древнего Рима, другие – в средневековой схоластической традиции.⁽³⁸⁾ Думается, что, по большому счету, ошибаются и те, и другие. Человек стал искать смысл в письменах в тот момент, когда впервые взял в руки деревянную палочку - стило. Другое дело: что искал, скажем, древний ассириец в клинописных табличках, как он это делал и зачем? Вот об этом: что можно и нужно искать в нарративных источниках современному исследователю, как это нужно делать и зачем это делать сегодня (вообще и в приложении к конкретным работам конкретного автора) и пойдет речь в настоящем статье.

§ 1. Когнитивная герменевтика и стилометрия.

В отечественной историографии представлены, по крайней мере, пять научных направлений, разрабатывающих указанную проблематику. Речь идет о структурной лингвистике⁽¹⁾^,⁽²⁾^,⁽³⁾^,⁽⁴⁾^,⁽⁵⁾, когнитивной психологии⁽⁶⁾^,⁽⁷⁾^,⁽⁸⁾, нарратологии (совокупности источниковедческих исследований, ориентированных на изучение повествовательных источников)⁽⁹⁾^,⁽¹⁰⁾^,⁽¹¹⁾^,⁽¹²⁾, герменевтике,⁽¹³⁾^,⁽¹⁴⁾^,⁽¹⁵⁾^,⁽¹⁶⁾^,⁽¹⁷⁾ идеологии Искусственного Интеллекта.⁽¹⁸⁾^, ⁽¹⁹⁾^,⁽²⁰⁾^,⁽²¹⁾^,⁽²²⁾^,⁽²³⁾ Существует также бессчетное количество междисциплинарных исследований. Разумеется, проанализировать каждое из них – дело практически немыслимое. Поэтому в настоящей работе мы остановимся только на тех концептуальных продуктах программного характера, которые представляются особенно значимыми в контексте данного исследования. Такими продуктами, как думается, являются: идеология квантитативной нарратологии, разрабатываемая группой исследователей, которую в 1980-1990-е гг. возглавляли И.Д.Ковальченко и Л.В.Милов (математическое обеспечение этой группы долгое время готовилось командой, под руководством Л.И. Бородкина и др.)⁽²⁴⁾^,⁽¹²⁾^,⁽²⁵⁾ идеология интеграции герменевтической традиции и проблематики Искусственного Интеллекта (формированием указанного направления занимаются ученые, руководимые проф. Сергеевым В.М.);⁽²⁶⁾^,⁽²⁷⁾ идеология реализации логического подхода к Искусственному интеллекту (идеологи-исследователи: А.Тей, П.Грибомон, Ж.Луи, Д.Снийерс, П.Водон, П.Гоше, Э.Грегуар, Э.Санчес, Ф.Дельсарт и др.);⁽²⁸⁾ идеология изучения феномена смысла (здесь можно назвать много фамилий – см. напр.: проф. Павиленис Р.И., проф. Леонтьев А.Н., проф. Артемьева Ю.А., академик АПН Зимняя И.А. и др.; ввиду многообразия исследовательских подходов тут трудно выделить ведущий).

Присмотримся к ним внимательней.

А. Идеология квантитативной нарратологии.

Основные черты идеология квантитативной нарратологии начали формироваться в 60-70-е гг., в период “количественного бума” в исторической науке. В отечественной историографии указанная проблематика разрабатывалась, прежде всего, группой, под руководством И.Д.Ковальченко.⁽²⁹⁾^,⁽³⁰⁾ В рамках указанного научного направления были сформулированы и получили апробацию основные принципы количественного анализа нарративных источников, которые применяются и поныне.⁽⁸³⁾ Так, на материалах произведений эпистолярного жанра, летописных сводов, других описательных имточников апробировались методы атрибуции текстов (см. раб: Полянской (Гогиной) И.В., Саркисовой Г.И., Неберикутиной Е.В., Ивановой Т.В., Романковой Н.В. и др.);⁽²⁵⁾ в трудах представителей других научных школ, придерживающихся, как нам кажется, сходных методологических установок, определялся смысл основных этических категорий философских трактатов эпохи Возрождения (см. раб.: Брагиной Л.М.),⁽³¹⁾^,⁽³²⁾ расшифровывались средневековые музыкальные записи (см. раб.: Игошева Л.А.),⁽³³⁾^,⁽³⁴⁾ выявлялась система умолчания древних летописей (см. раб.: Квирквелия О.Р.),⁽³⁵⁾ формулировалась методика различения легендарно-мифологической и реально-исторической частей генеалогического древа (см. раб.: проф. Деопика Д.В. и Симоновой-Гудзенко Е.К.),⁽³⁶⁾^,⁽³⁷⁾ проч.

Cтановление указанной научной идеологии происходило в тесной связи с развитием исторической информатики за рубежом.

Так, в 1960-е гг. в Льеже (Бельгия) был основан Информационный Центр по философии и гуманитарным исследованиям (руководители: Л. Деллят, С. Говэрт, Ж.Денуа, Э. Эврар; разработчики программного обеспечения – супруги Г. и Кл. Парнель). Усилиями членов этого сообщества была создана грандиозная база данных греческой и римской литературы; совместно с учеными Вольного университета г. Брюсселя (проект GAG; авторы проекта Ж.Бинген, А.Томсон, Ж.Дену, Ж.Дюпон, Э.Эврар) был формализован знаменитый архив Зенона времен птоломеевского Египта, сформирована библиографическая база данных по греческой религии (проект А.Мотта и П.Валите), проч. В это же время (1970-нач.1990 гг.) в Университете штата Калифорния (США) была собрана известнейшая электронная коллекция произведений древнегреческих авторов; в Университете города Торонто (Канада) - создан банк данных греческих манускриптов; в Университете Труа-Ривьера (Франция) - создана БД, включающая в себя все известные античные произведения; в Католическом Университете города Лувена (Бельгия)- составлены полные частотные словари терминов, использовавшихся в сочинениях “отцов церкви”, а также в бельгийских средневековых рукописях; в рамках совместной программы Университетов городов Мюнхена, Виннипега и Рутжеро - сформирован обширный банк данных латинских средневековых научных манускриптов; усилиями сотрудников Исследовательского Центра CNR в Риме (Италия) - основана база данных LIE (Lecsico Intellectuale Europeo), предназначенная для изучения терминалогии философии XYII-XYIII вв., и т.д., и т.п.

Этот перечень можно продолжать достаточно долго.⁽³⁸⁾

Специально следует отметить исследования профессора Сорбонны Кристиана Раттена по атрибуции “Метафизики” Аристотеля, уникальное стилометрическое исследование всего корпуса сочинений Платона, осуществленное Н.Гринбергом, стилометрический анализ посланий апостола Павла (авторы проекта - А. Мортон, С.Микаэлсон, Дж. Томпсон и др.), сравнительный анализ текстов Григория Великого и Григория YII, осуществленный Дж. Ленднером, опыт изучения структуры и лексики Decretum’а Грациана (см. раб: Р.Метца и О.Гангхофера), работу А.Николаевой по атрибуции произведений Сенеки, стилометрическое исследование корпуса текстов Нового Завета А.А.Кени; статистический анализ лексики сочинений Ф.Петрарки (Н.Манн), стилометрический анализ трудов Эразма Роттердамского (автор: Дж. Дана) и др.⁽³⁸⁾

Методическим инструментарием большинства упомянутых работ явились разнообразные приемы формализации текстов, включая методики контент-анализа. В наиболее “продвинутых” из них формальные методы дополнялись методами математической статистики. Как правило, применялись методы группировки данных. Иногда они сочетались со счислениями коэффициентов регрессионного и корреляционного анализа, факторным анализом, проч.

Значительным вкладом ученых, работавших в рамках идеологии квантитативной нарратологии стало накопление большых объемов эмпирического материала. Вместе с тем, многообразие подходов к формализации текстов, несовершенство математического обеспечения, отсутствие единого методологичнского подхода и, наконец, не вполне обоснованная, как представляется, ориентация исследований исключительно на анализ естественного языка не позволили сформировать в ее контексте универсальную методику стилометрических исследований. В результате, добытые в ходе исследвательской работы данные зачастую плохо согласовывались друг с другом, не до конца решенной оставалась проблема субъективации источников и, тем самым, не обеспечивалась в должной мере воспроизводимость результатов, нарушался, таким образом, принцип объективности научных исследований.

Нельзя сказать, что исследователи, работавшие в рамках идеологии квантитативной нарратологии не отдавали себе отчет в ее недостатках. В частности,время от времени они пытались абстрагироваться от конкретики естественно-языковых высказываний. Чаще всего в этих случаях они обращались к квази-психологическим понятиям в духе французских медиевистов, группировавшихся вокруг журнала Annales d’Histoire sociale (М. Блок, Л. Февр и др.)^,⁽³⁹⁾; в нашей стране в 1990-е гг. идеи группы "Анналов" развивали А.Я.Гуревич, Л.М. Баткин и др.⁽⁴⁰⁾^,⁽⁴¹⁾^,⁽⁴²⁾ Нужно признать, что эти попытки не всегда оказывались удачными, ибо в той мере, в которой исследователи группы "Анналов" не принимали к сведению разработки аналитической психологии (К.Г.Юнг и др.),,(43),(44),(45),(46) нарратологи 1980-нач.1990 гг. зачастую не учитывали опыт современной квантитативной – назовем ее так – психологии,⁽⁴⁷⁾^,⁽⁴⁸⁾ психологии речевой деятельности,⁽⁴⁹⁾^,⁽⁵⁰⁾ когнитивной психологии⁽⁷⁾^,⁽⁸⁾ и вынуждены были всякий раз заново разрабатывать понятийный аппарат своих исследований.

Тем не менее, указанная идеология оказала значительное влияние на становление современной стилометрии. Исследователи, разделяющие ее установки, первыми обратили внимание на возможности, которые открывает применение математических методов в атрибуции текстов. При этом, в основной своей массе, они оставались в рамках семиотического подхода к кодированию знаний, пропагандируемого представителями структурализма в лингвистике.⁽⁵¹⁾

B. Идеология интеграции герменевтической традиции и проблематики Искусственного Интеллекта.

Идеология интеграции герменевтической традиции и проблематики Искусственного Интеллекта сформировалась на рубеже 1980-1990-х гг. Как уже говорилось, у ее истоков находилась группа ученых под руководством проф. В.М.Сергева.⁽⁵²⁾^,⁽⁵³⁾ По мнению исследователей, работающих в этом направлении, возникновение указанной идеологии знаменовало очередной этап развития квантитативной нарратологии. Ясно одно: Сергеев и его сотрудники развили методологию квантитативной нарратологии, расширили методическую базу, в том числе, и стилометрических исследований.⁽⁵⁴⁾ Важнейшим достижением этой группы стало внедрение в предметные сферы источниковедения методов Исскусственного Интеллекта.,(55)

Процесс становления идеологии интеграции (назовем ее для краткости так) В.М.Сергеев трактовал так, как это отображено в Схеме 1.; структура методической базы описывалась им в соответствии со Схемой 2..

В своих интенциях идеология интеграции ориентирована на сформулированную в ее контексте т.н. “герменевтическую модель общения”, описанную в когнитивных терминах.^,⁽²⁶⁾ В свою очередь, содержание этой модели составляет характеристика процесса межиндивидуального общения (понимания) как синкретического феномена. Она, эта характеристика, исходит из анализа коммуникативной деятельности и предполагает дальнейшее расчленение, осмысление и, в конечном счете, - моделирование различных аспектов указанного процесса. Феномен понимания при этом трактуется как универсальный (одинаковым образом протекающий в сознании каждого человека) объективный (доступный адекватному истолкованию) мыслительный процесс, а упомянутая модель общения рассматривается как основа для построения многообразных методик анализа текстовой действительности.

Тем самым, идеология интеграции вступает в противоречие с методологией философской герменевтики М.Хайдеггера - Х.- Г.Гадамера, прямым следствием из которой объявляется.

Судите сами: исходным пунктом философии Гадамера (читай, следовательно, - П.Рикера, Э. Хейнтеля, Д.Хоя, др.)⁽⁵⁶⁾^,⁽⁵⁷⁾ является признание принципиальной неопределимости, имплицитности “внерассудочного предугадывания действительности”⁽⁵⁸⁾^,⁽⁵⁹⁾, а Сергеев и его коллеги пытаются выстроить математические модели понимания действительности текстовой; М. Хайдеггер, а вслед за ним, - и Х.-Г. Гадамер полагали своей задачей адекватное истолкование интуитивно понятого иррационального, идеального, первопричинного, изначального нечто, лежащего за пределами человеческого бытия – опыта жизни, в их трудах, как они считают, реализуется историческая потребность индивида в познании того, что думают люди об общей, субстанциональной природе мироздания и о том, как эта природа являет себя в самом феномене человеческого понимания⁽⁶⁰⁾^,⁽⁶¹⁾^,⁽⁶²⁾^,⁽⁶³⁾, М. Хайдеггер и Х.-Г. Гадамер трактовали понимание как уникальный индивидуальный(присущий каждому конкретному индивиду), глубоко интимный, внекатегориальный мыслительный процесс, как творческий акт, тайна которого никогда не будет разгадана, а Сергеев предлагает “модель общения” в которой структура понимания однозначно определена; специфичность теории понимания Х.-Г. Гадамера составляет то обстоятельство, что в ее контексте традиционная герменевтика Ф.Э.Шлеермахера – В.Дильтея преобразуется из методологии понимания (из исследования способов токования субъектом реальности, включая текстовую) в его онтологию (в постановку в контексте проблематики понимания вопроса о смысле человеческого бытия)⁽⁶⁴⁾, а Сергеев будто бы вновь осуществляет поворот от “онтологической” постановки проблемы понимания к “гносеологической”; Х.-Г.Гадамер развивает предложенную Э.Гуссерлем дефиницию интенциональности, как смыслообразующей устремленности сознания к Миру⁽⁶⁵⁾^,⁽⁶⁶⁾^,⁽⁶⁷⁾, подчеркивая, тем самым, неразрывность, единство субъекта и объекта в процессе познания, а Сергеев разрабатывает и применяет т.н. “адресатные” и “авторские телеологические эвристики”, настаивая, тем самым, на различении источника и цели познавательного акта; и т.д., и т.п. Продолжать здесь можно очень долго.⁽⁶⁸⁾

Налицо – явное несоответствие практики научного исследования и теоретических посылок, к которым оно апеллирует.

Такая ситуация не может возникнуть случайно. И дело здесь, видимо, в том, что любое отношение мысли и действительности априори меньше самой действительности. В этом смысле М.Хайдеггер, видимо, но был прав в своем нежелании толковать сущность процесса понимания как атрибута деятельности познающего субъекта. Понимание – считал М.Хайдеггер - не столько рациональный, сколько иррациональный внерассудочный процесс, обусловленный самим “расположением вещей”, особым местом в бытии, каким является человеческое бытие (Dasein), а также имманентной склонностью Человека к т.н. “вопрошанию”.⁽⁶⁷⁾ Сергеев, формулируя модель общения, редуцировал последнее к тому представлению об этом феномене, которое сложилось в контексте проблематики Искусственного Интеллекта и, тем самым, - в конечном счете – подтвердил выводы, сделанный М.Хайдеггером, ибо, если вдуматься, сформулированные В.М.Сергеевым методики с той или иной степенью достоверности имитируют внешние формы понимания, как процесса, при этом - что вряд ли будет отрицать их автор - вопрос о том как, каким образом происходит коммуникация смыслов, каковы "условия возможности" понимания, по-прежнему, остается открытым.

Когда-то, на заре “компьютерной эры” Н. Винер обозначил дилемму: “человеку - человеческое, а вычислительной машине – машинное”.⁽²¹⁾ Надо полагать, что с развитием компьютерных технологий, эта максима не утратила актуальность. Компьютер, видимо, никогда не научиться понимать текст так, таким образом, как это делает человек.⁽⁶⁹⁾ С помощью компьютера нужно, вероятно, делать то, что доступно (хочется сказать: “свойственно”) машине.⁽⁷⁰⁾ Как свидетельствует опыт развития компьютерных технологий рубежа веков, эффективнее всего компьютеры применяются там, где нужно распознавать, "раскладывать по полочкам" и считать.⁽⁷¹⁾ Причем, лучше всего машина считает повторяющиеся элементы, к числу которых относятся и показатели авторского стиля. Что же касается моделирования процесса общения, как деятельности, предполагающей коммуникацию смыслов, то большие успехи, как представляется, здесь обещает традиционный философский дискурс. Причем, именно философский, поскольку структурная лингвистика, на достижения которой ориентируется идеология Искусственного Интеллекта, в силу общенаучной методологии, осуществляет аналитический подход к феномену речи.. В результате, любая сформулированная в ее контексте модель, по определению, оказывается несовершенной.

В конечном счете, можно предположить, что указанные обстоятельства предопределяют дальнейшее возвращение идеологии интеграции герменевтической традиции и методов Искусственного Интеллекта к проблематике квантитативной нарратологии, но на основе вновь приобретенного опыта исследований с применением методов ИИ.

Схема 1. Становление идеологии интеграции по В. М. Сергееву.

Схема 2. Типология герменевтических эвристик.
Подпись: А. Традиционный
экспертный анализ

C. Идеология реализации логического подхода к Искусственному Интеллекту

Отличительной особенностью подавляющего большинства работ, осуществленных в контексте идеологии квантитативной нарратологии является то обстоятельство, что их авторы всякий раз заново формировали элементную базу своих исследований. ^,(72) Воплощение в жизнь этой установки, с одной стороны, обеспечивало релевантность операндов исследований, с другой – ограничивало последние в пределах конкретных естественно-языковых реалий.⁽²⁵⁾^,⁽⁷³⁾ Попытку преодолеть указанное противоречие предприняли исследователи, работающие в контексте идеологии реализации логического подхода к Искусственному Интеллекту.⁽²⁸⁾^,⁽⁷⁴⁾^,⁽⁷⁵⁾^,⁽⁷⁶⁾^,⁽⁷⁷⁾

Нужно сказать, что А.Тей, П.Грибомон, Ж.Луи и др. не были первыми в реализации логического подхода к Искусственному Интеллекту. При желании, имена здесь можно называть бесконечно, начиная с Л.Витгенштейна⁽⁷⁸⁾ и участников Венского кружка⁽⁷⁹⁾^,⁽⁸⁰⁾, проч.. Заслуга французских логиков, на наш взгояд, состоит в том, что они сумели аккумулировать знания различных философских дисциплин (классические логики, представления знаний и корректные рассуждения, неклассические логики и модифицируемые рассуждения, формальные логики, теорию автоматов, логическое программирование) для решения проблем Иcскусственного Интеллекта. Нпример, таких, как распознавание речи и изображений, создание экспертных систем, имитации рассуждений, проблем робототехники, др. В частности, они разработали аксиоматический подход к логике, в соответствии с которым исчисление предикатов стало основой теории изучения специфических математических структур. В этом контексте некоторые фундаментальные вопросы логики естественным образом развились в теоретическую информатику. Конкретно это касается алгоритмических языков Тьюринга и Геделя, тезиса Черча, класса вычисляемых функций и понятия разрешимости. Кроме того, французскими исследователями были апробированы методы, позволяющие преобразовать логическое представление знаний в сетевое и объектное, а также сформулированы модели, предназначенные для формализации модифицируемых суждений: логики умолчаний, модальных логик знания и веры, немонотонных логик, авто-эпистемических логик, проч. В конечном счете, анализ проблем формализации был редуцирован исследователями к построению языков логического программирования.

Работа, проделанная Ж.Луи и др., доказала практическую возможность построения верифицируемых моделей представления знаний, абстрагированных от конкретных реалий бытования естественных языков. В сущности, этих трудах, был обозначен путь, по которому должен двигаться исследователь, желающий миниминизировать последствия субъективации текстовой действительности, а именно: от естественно-языковых сообщений – к логическим конструктам, учитывающим смысловую определенность вербализованных концептов. Вместе с тем, очевидно, что модели, построенные в контексте реализации логического подхода к ИИ, вряд ли можно непосредственно использовать в исследованиях нарративных источников, в том числе при атрибуции текстов. Сущность идеологии логического подхода (сократим ее название таким образом) составляет индуктивное отношение к изучению языковых реалий при формализации продуктов сознания. Задачи нарратологии прямо противоположны: источниковедов мало интересуют проблемы выявления общих особенностей человеческого сознания, их занимает сознание конкретного индивида – автора исследуемых текстов.⁽²⁹⁾

Один из вариантов разрешения указанного противоречия разработан в контексте идеологии изучения феномена смысла.

D. Идеология изучения феномена смысла.

Как уже говорилось, идеология изучения смысла (сократим ее название так) не является монолитным научным направлением. Указанные установки разделяют представители различных гуманитарных дисциплин. Все упомянутые далее исследования - а их, на самом деле, много больше. - объединены по одному основанию: авторы каждого из них средствами своей науки изучают проблемы смысла естественно-языковых высказываний. Причем, каждое - ориентировано на постижение определенного аспекта указанной проблематики.

Чрезвычайно любопытное, на мой взгляд, исследование, осуществленное в контексте идеологии изучения смысла, провел прибалтийский ученый Р.И.Павиленис. Его работа представляет собой исследование проблем логико-философского анализа семантики естественного языка.⁽⁸¹⁾^,⁽⁸²⁾ Этот, без преувеличения, фундаментальный труд опирался на такие мощные источники, как интерактивная семантика Дж. Кау, генеративная семантика Дж. Лакоффа, референтная семантика У.Куайна, Д.Дэвидсона, семантика возможных миров Д.Льюиса, М.Крессвела, Р.Монтегю, А.Фрейлза, Э.Сааранэна и др., классическая семантика Г.Фреге, Б.Рассела, Л.Витгенштейна и др.. Павиленис разбирал модели, сформулированные К.Н.Бродским, А.А. Ивиным, С.Б.Крымским, В.А.Смирновым, А.И.Усмаевым, В.С.Швыревым, В.В.Целищевым и др., подвергал критическому осмыслению концепции Л.А.Абрамяна, Б.В.Бирюкова, Д.П.Горского, В.А.Лекторского, И.С.Нарского, В.А.Штоффа и др. В ходе исследования логико-философскому анализу подвергались проблемы определения логического и онтологического статуса смысла и производных от него логических понятий; экспликации структуры и механизма указания и со-указания объектов, как оно осуществляется средствами естественного языка (ЕЯ), разрешимости предиката, осмысленного выражения ЕЯ, логического анализа предложений мнения, смыслов, пропозиций, возможных миров и объектов, критериев смысловой эквивалентности (синонимии) выражений ЕЯ, проблемы получения логических следствий из предложений мнения и др. В итоге, Р.И.Павиленис попытался доказать несостоятельность построения семантики естественного языка в соотнесении со смыслом, приписываемым выражениям ЕЯ его носителями, и как теории логической формы. И далее – сформулировал концепцию смысла не как ингредиента “семантики языка”, а как ингредиента концептуальных систем носителей ЕЯ.

Следует сказать, что выводы, сделанные Р.И.Павиленисом, оказывают большую услугу источниковеду–квантификатору. А именно: теперь исчезла необходимость всякий раз заново доказывать, что смыслы, выявленные в текстах в ходе исследования, имеют исток не в семантике естественного языка, а в сознании его носителя - автора текста. Павиленис утверждает релевантность сознания и смысла (впрочем, здесь он очевидно следует Э.Гуссерлю).⁽⁶⁶⁾ А это, в свою очередь, означает, что операндами квантитативных стилометрических исследований могут выступать не только и не столько грамматическиее конструкции, но осмысленные сообщения-месседжи (манифестации смыслов), поскольку именно в них отображается концептуальный мир автора. Помимо прочего, использование концепции Павилениса в качестве методологo-методической основы источниковедческих исследований позволяет отрешиться от неизбывной в этой среде боязни иноязычных текстов⁽²⁵⁾^,⁽⁸³⁾ ибо, в свете сказанного, процедура атрибуции оказывается мало зависимой от семантических реалий естественно-языковой среды.

Иной аспект проблематики смысла анализируется в “теории деятельности” А.Н.Леонтьева.⁽⁸⁴⁾ Концепция Леонтьева определяет отношение к смыслу как психическому феномену, изучение которого, во-первых, перерастает границы семантических исследований (т.е., буквально, по Леонтьеву: смысл не сводиться к значениям, но может выражаться в них и коммутироваться при их помощи), и, во-вторых, неразрывно связано с исследованием деятельности субъекта, формирующей смысл, как некую психическую сущность и, одновременно, как отношение к субъекта к действительности. Так, во вступительной статье к сборнику “Восприятие и деятельность” А.Н.Леонтьев пишет: “общественно выработанные словесные значения, усваиваясь субъектом, приобретают как бы новую жизнь, новое движение в его индивидуальной психике. В этом движении они вновь и вновь, но особенным образом, соединяются с чувственной тканью, которая непосредственно связывает субъекта с предметным миром, как он существует в объективном пространстве и времени. Иными словами, “если названия предметов – термины (Лейбниц) произвольны в том смысле, что между названием и предметом нет прямой связи, то отношения между самими терминами не могут быть произвольными, они выражают действительное отношение между предметами и явлениями объективного мира; при этом (точка зрения А.Н.Леонтьева – Р.М.), указанные объективные отношения неизбежно субъективируются и, тем самым, для внешнего наблюдателя открывается возможность различить “отпечатки” индивидуальности “на поверхности” объективной действительности. Эти “отпечатки” и образуют, по Леонтьеву, смысл сообщений.^{(85),(86),(87)}

Таким образом, не столь определенно, как и Р.И.Павиленис, А.Н.Леонтьев, тем не менее, приходит к выводу о том, что смысл, рассматриваемый им как психический феномен, включает в себя и несет собою в действительность неповторимые черты личности и, стало быть, личность, ее индивидуальный облик можно исследовать путем анализа смыслов (манифестаций личности в действительность).

Практические аспекты “теории деятельности” А.Н.Леонтьева исследовали лингвисты. И это весьма показательно. Дело в том, в мейнстрим современной лингвистики составляют исследоваания, в которых функции языка в познании действительности абсолютизируются, а смысл выступает либо в роли посредника между выражениями естественного языка и миром (здесь проявляется влияние упомянутых концепций Д.Каплана, М.Крессвела, Д.Льюиса, Р.Монтегю и др.), либо как составляющее т.н. “концептуальной системы” (термин, в данном случае обозначающий систему взаимосвязанных предложений), лишь соприкасающиеся с физической реальностью (В.Куайн).⁽⁸⁵⁾ Разумеется, что при такой постановке вопроса, говорить об отображении в текстовой действительности индивидуальных особенностей мышления не приходиться.

Однако, наряду с распространенной точкой зрения, в библиографии языкознания присутсвуют ряд работ, авторы которых отстаивают необходимость рассмотрения смысла не как атрибута (составной части, постоянного свойства, продукта) языка, но как принадлежности мысли. Таковы, в частности, труды Н.И. Жинкина, И.А. Зимней, З.И.Клычниковой, Т.М.Дридзе, Л.П.Доблаева, В.П.Апухтина, А.П.Бобаревой, Г.Д.Чистяковой и др.⁽⁸⁶⁾^,⁽⁸⁷⁾^,⁽⁸⁸⁾^,⁽⁸⁹⁾ Так, например, по И.А.Зимней, “смысл текста” - это “… совокупность замысла, отражающего тему, и предметного содержания, воплощенного в сложной структуре смысловых категорий или связей”; и далее - “внутренняя структура смыслового содержания речевого высказывания, в общем виде может быть представлена как последовательность ответов на все более конкретные вопросы – от самого общего вопроса (“о чем сообщение”) к более конкретному (“что в сообщении”) и самому конкретному (“как предмет сообщения высказан в тексте”)”. Конкретизируя мысль Зимней, А.П. Бобырева пишет: “выражая в свернутом, обобщенном виде речевое высказывание, отражающее многообразие отношений реальной действительности, денотаты в денотатном графе моделируют реальную действительности так, что создается смысловой код, соответствующий существующему". По мнению Н.И.Жинкина, в сознании человека универсальному предметному коду, способному преобразовать получаемые реципиентом сведения в “модель отрезка действительности” и таким образом оптимально декодировать поступающую информацию”; “соотнося денотатную структуру текста со своим жизненным опытом, реципиент как бы проходит путь автора текста и выделяет вместе с ним отношения между описываемыми явлениями… при анализе денотатной структуры реципиент использует те же мыслительные операции, которыми пользовался автор, и которые в силу этого в имплицитной, а также и в эксплицированной автором форме включаются в содержание текста, и, следовательно, могут быть из него извлечены”. “Смысл – с точки зрения Г.Д.Чистяковой – определяет выбор слов, грамматических форм и способов синтаксиса. Сам смысл – генетическое образование, которое зиждется на предшествующем опыте общения”; “в процессе понимания текста происходит преобразование первоначально выделяемых денотатов. В результате синтаксические и композиционные связи в тексте заменяются предметными. Содержание текста перестраивается в соответствии с логикой предметных отношений… Процесс понимания при этом всегда направлен на то, чтобы представить содержащуюся в тексте информацию в единстве, установить в ней обоснованную для субъекта взаимосвязь. (При этом – Р.М.) … во внутренней речи формируется динамический концепт – мысленное представление об описываемой действительности, реконструированной с помощью прошлых знаний, в котором предметные отношения текста получают целостное отражение". Исходя из данного представления, М.Ю.Авдонина в статье “О роли семантического и прагматического аспектов анализа текста в организации его понимания” даже ставит задачу “оптимизации текстовой деятельности”, путем “рассмотрения семантического и прагматического аспектов (текстовой действительности – Р.М.) в их диалектическом единстве”. При этом, термином “семантический анализ текста”, в данном случае, обозначается “анализ тех смыслов, которые развернуты в линейной последовательности текста и обладают, помимо прочего социокультурной спецификой, а понятие “прагматический аспект” трактуется как “специфические особенности автора, как центра коммуникации,… его коммуникативные намерения и… (совокупность – Р.М.) языковых средств, выбранных для его осуществления”.

Очевидно, что исследовательская группа Н.И. Жинкина - И.А.Зимней исходит из тех же представлений о природе смысла, и Р.И.Павиленис, и А.Н. Леонтьев. При этом Н.И.Жинкин и И.А.Зимняя полагают, что существенные характеристики личности присутствуют в текстовой действительности в виде совокупности имплицитных и эксплицированных смыслов текстов и изучение смыслов открывает возможность исследования личности (М.Ю.Авдонина), а сам “смысл” рассматривается авторами как принадлежность мысли, но не речи. В отличие от концепций Р.И.Павилениса и А.Н.Леонтьева, однако, "теория речевой деятельности" Н.И.Жинкина - И.А.Зимней и др. прошла апробацию в процессе обучения студентов иностранному языку. Тем самым, экспериментальным путем было доказано: во-первых, принципиальная возможность коммуникации смыслов из одной языковой среды в другую; во-вторых, что содержание указанной идеологии допускает использование математических методов в исследованиях смысла, ибо упомянутые денотатные графы представляют собой ни что иное, как простейшие математические модели взаимодействующих систем. Последнее обстоятельство может иметь решающее значение в квантитатиныъ стилометрических исследованиях.

E. Когнитивная герменевтика и стилометрия.

Когнитология (когитология), или инженерия знаний (knowledge engineering), по определению Ю.А.Шрейдера, - профессиональная область человеческой деятельности, связанная с выявлением и представлением человеческих знаний в интеллектуальных системах.⁽¹⁸⁾ Герменевтика (от греч. hermeneuo – разъясняю, толкую), в общем смысле этого термина, - теория и практика истолкования текстов.⁽⁹⁰⁾^,⁽⁹¹⁾^,⁽⁹²⁾ Соответственно, когнитивная герменевтика – это теория и практика истолкования текстов, ориентированная на использование достижений Искусственного Интеллекта. Стилометрия (стилеметрия) - раздел герменевтики, изучающий проблемы проявления авторского стиля посредством формальных исследовательских процедур, включая квантитативные (математические) методы и модели, а также системы представления знаний.⁽²⁵⁾ Наиболее развитой областью стилометрии является лексикометрия – изучение особенностей авторского стиля путем исследования лексических конструкций.⁽³⁸⁾^,⁽⁹³⁾

В свете современного знания (см. выше) наиболее эффективными обещают быть междисциплинарные стилометрические исследования, проведенные в контексте первых трех направлений. Вот почему так важно теперь специально рассмотреть вопрос о том, какое влияние оказали указанные идеологические установки на становление герменевтики и стилометрии.

Особая роль идеологии квантитативной нарратологии в становлении теории стилометрии определяется рядом существенных обстоятельств, а именно: ученые, работающие в контексте данного направления, провели многочисленные исследования, доказавшие практическую пригодность формальных, в том числе и количественных, методов в анализе нарративных источников; эти исследователи сумели отрешиться от собственно-логического подхода к реалиям текстовой действительности, что обеспечило поворот проблематики текстологии от изучения общечеловеческого к изучению личностного и индивидуального; с годами, в контексте этого направления накопился значительный эмпирический материал, обязательное обращение к которому, стимулирует формирование конкретных методов стилометрических исследований. В сущности, в контексте идеологии квантитативной нарратологии стилометрия стала как таковая.

Вместе с тем, особое отношение историков-квантификаторов к специфике формирования смыслов в естественно-языковой среде обусловило индивидуализацию и, как следствие, многообразие подходов к формализации источников, что, с неизбежностью, повлияло на воспроизводимость результатов. В итоге, перед стилометристами во весь рост встала проблема унификации методологических оснований текстологических исследований.

В рамках реализации когнитологической программы указанную проблему попытались решить идеологи интеграции герменевтической традиции и проблематики Искусственного Интеллекта. В сущности, в контексте этой идеологии была осуществлена адаптация интеллектуальных технологий, разработанные “инженерией знаний” к нуждам герменевтического поиска, значительно обогатился методический арсенал источниковедческих исследований. Собственно, только на этом этапе становления стилометрии совокупность методик квантитативных исследований текстов начала, наконец, обретать черты методологии. Вместе с тем, на деле, интерпритационная идеология исследования исторических источников, сформулированная группой В.М.Сергеева, в значительной мере оказалась опосредованной рационалистическими представлениями о процессе понимания (т.е., собственно, представлениями, обусловившими ее генезис - см.: Схему 1.). Кроме того, изначально не предполагалось использование данной методологии в качестве теоретической базы специальных источниковедческих исследований, включая стилометрические, и поэтому важнейшие понятия текстологии – “смысл”, “значение”, проч. - рассматривались В.М.Сергеевым и его коллегами в соответствии с парадигмальными установками современной лингвистики (см. Схему 2. “Языковый аспект”). В итоге, актуализировалась нужда в формировании специализированной методологии стилометрических исследований, способной, с одной стороны, обеспечить возможность согласования конечных результатов исследований, а, с другой – учесть и использовать достижения современной когнитологии, психологии языкознания, философии, проч.

Описание одной из попыток сформулировать основные характеристики указанной методологии будет предложено далее. Между тем, на некоторые отправные пункты предстоящих рассуждений нужно указать уже теперь.

Первое. В свете современного знания⁽⁹⁴⁾^,⁽⁹⁵⁾^,⁽⁹⁶⁾ стилометрические исследования, при проведении которых использовались не только формальные, но и математические методы и компьютерные технологии, обещают быть наиболее успешными. И это понятно: изучение стиля, по своей сути, предполагает выявление и учет (оперирование) дискретными воспроизводящимися текстовых элементов. Соответственно, можно констатировать зависимость между между совершенствованием методического инструментария стилометрии, включая информационные технологии, и информационной отдачей источника.⁽⁹⁷⁾^,⁽⁹⁸⁾^,⁽⁹⁹⁾ ^,⁽¹⁰⁰⁾

Второе. Прогрессирующее развитие компьютерных технологий, с необходимостью, обусловливает обновление не только методической, но, вместе с ней, и методологической базы стилометрии. Это особенно заметно на примере идеологии интеграции герменевтической традиции и проблематики Искусственного Интеллекта. Современная стилометрия не может игнорировать достижения “инженерии знаний”: активное использование тезаурусов, фреймовых и экспертных систем^,⁽¹⁸⁾^,⁽¹⁰¹⁾^,⁽¹⁰²⁾ Будущее герменевтики – когнитивная герменевтика. Но на этом пути подстерегают серьезные опасности. Вряд ли задачей когнитивной герменевтики когда-нибудь станет представление в интеллектуальных системах сложного процесса общения “автор – читатель” или “текст – исследователь”. Ее предмет более узок: строго определенные элементы текстовой действительности,, адаптированные к современным компьютерным технологиям. Надо полагать,в развитии этого направления ее ожидает успех.

Третье. Остается неясным, какие именно элементы текстовой действительности должна исследовать когнитивная герменевтика? В общем виде, ответ на него звучит следующим образом: каждый ученый ищет в тексте то, что желает найти.⁽¹⁰³⁾ Что ищет в источниках стилометрист? Очевидно, что показатели авторского стиля. Специально понятие стиля будет рассмотрено далее. Но и теперь уже ясно, что показатели стиля - строго определенные текстовые элементы. Известно также, что такие однозначные понятия исследуются в лингвистике, лексикологии и логике. При этом, на опыт лексикологии опирается лексикометрия. Эта тропа проторена давно и многими.⁽²⁵⁾^,⁽¹⁰⁴⁾^,⁽¹⁰⁵⁾^,⁽¹⁰⁶⁾^,др. Опыт свидетельствует, однако, о том, что лингвистический подход не обеспечивает возможность согласования результатов стилометрических текстологических исследований, в том числе и написанных на разных языках.⁽⁷³⁾ Ориентация стилометрии на учет и анализ логических понятий, казалось бы, сулит удачу, ибо, трудно себе представить какую-либо другую предметную область, в которой представление о строгости исследования было бы разработано столь же тщательно. Кроме того, можно считать доказанной совместимость логических понятий с идеологией ИИ, которая в ближайшее время будет определять развитие стилометрии. Что же, ответ получен? Не совсем! Логические понятия тесно связаны со спецификой естественного языка. Анализ и счисление логических операндов, безусловно, позволяют узнавать нечто новое об особенностях человеческого сознания, но вряд ли они пригодны в исследованиях сознания индивида. С другой стороны, структура сознания личности раскрывается, по Р.И.Павиленису, в манифестациях смысла в текстовую действительность. Причем, по М.К.Петрову, А.Н.Леонтьеву и др., смысл формируется не в контексте предложения, как полагают логики, а в контексте высказывания, т.е., собственно, в контексте сообщения. Как совместить эти вещи? Выход из указанного противоречия предлагает, как думается, идеология ИИ. А именно. Очевидно в стилометрии можно и нужно использовать логические понятия в целях придания строгости исследованию, а также для унификации методологических подходов к изучению текстов,, написанных на разных языках. Между тем, сами эти понятия следует модифицировать таким образом, чтобы они отображали не специфику ЕЯ, но сознание его носителя. Иными словами, сохраняя внешние признаки логических, исследуемые понятия должны подвергнуться трансформации, в результате которой, они станут отображать не столько форму высказываний, но заключенный в них смысл. Причем, смысл высказываний следует искать в самих текстах, и не в отдельных предложениях, но в их контексте.

Средства реализации указанной программы предоставляют, как думается, методики изучения систем аргументации.⁽¹⁰⁷⁾^,⁽¹⁰⁸⁾ Разумеется, они не ориентированы выявление смыслов. К тому же, большинство из них опирается на представления о характере и сущности субъект-объектных отношений, сложившиеся в гноссеологии в "догуссерлевскую эпоху". Вместе с тем, поскольку система аргументация, по сути, представляет собой более или менее структурированную совокупность доводов, ориентированных на обоснование осознанной позиции^,⁽¹⁰⁹⁾, сама эта структура является отношением определений и средств аргументаци (доказательств). И определения, и доказательства - логические понятия. При этом, если определения всякий раз несут в себе новый смысл (не говоря уже о том, что можно выделить типы и виды определений), то в контексте доказательств представлено все многообразие форм аргументации. Отсюда, задача когнитолога при анализе систем аргументации фактически сводится к тому, чтобы:

выявить в тексте логические понятия и их соотношения и представить полученные даные в виде системы знаний (проблема герменевтики плюс проблематика Искусственного Интеллекта);
применить указанную систему для преобразования изучаемых текстовых массивов в базу данных (задача информатики и психологии языкознания);
осуществить анализ полученных массивов посредством формальный, в том числе, и количественных методов (предмет квантитативной нарратологии).

Очевидно, что конечный результат такого исследования должен обогатить экспериментальную базу стилометрии.

Итак, представляется актуальной гипотеза о том, что первичными элементами счислений в квантитативных стилометрических исследованиях могут быть строго определенные смысловые единицы (конструкции), бытующие в текстовой действительности в виде совокупности высказываний, понимаемых как среда о-существления смыслов и средств их экспликации, а в контексте самого исследования – в виде системы знаний. Эти смысловые единицы могут быть представлены и должны рассматриваться во всей сложности их взаимосвязей и взаимозависимостей. Вместе они образуют систему аргументации. При этом, очевидно, что методической основой современного стилометрического исследования должна быть идеология Искусственного Интеллекта, трактуемая как сумма исследовательских установок, эвристик (методов) и технологий, обеспечивающих “способность машины адекватно функционировать в человеческой культуре”. В ходе стилометрического исследования должны применятся методы формального, в том числе и количественного анализа. Непосредственным результатом такой работы может стать выявление устойчивых показателей авторского стиля.

§ 2. Понятие стиля.

Одна наука отличается от другой предметом изучения. Математика изучает величины, количественные отношения и пространственные формы. Психология – процессы и закономерности душевной деятельности. Философия (в той части, в которой философия является наукой) – наиболее общие законы Универсума. Стилометрия исследует стиль. Причем, понятие стиля в различных предметных сферах трактуется по-разному. Для живописца стиль – это совокупность черт, художественных приемов, способов и средств отображения и влияния на реальную или идеальную действительности, обусловливающие единство направления в творчестве. Для администратора – сумма методов какой-либо работы, деятельности, поведения. Для лингвиста – общность приемов использования языковых средств для выражения мыслей, эмоций, чувств в различных условиях речевой практики. Что означает понятие “стиль” в стилометрии как вспомогательной исторической дисциплине, как и почему оно трактуется в контексте настоящего исследования, применение каких методов и методик это понимание предполагает – вот вопросы, которые предлагаются к обсуждению.

А. Стиль.

Итак, стилометрия - это специальная область источниковедения, исторической науки, а если посмотреть шире, – часть герменевтики. Герменевтика - теория и практика истолкования текстов. Стало быть, стилометрия ищет показатели стиля в текстовой действительности.

Различные гуманитарные дисциплины обращаются к тексту со специфическими запросами. Семиотика видит в тексте последовательность знаков (терминов, предложений и фраз), построенную в соответствии с правилами того или иного языка, той или иной знаковой системы и образующую, в конечном счете, естественно-языковое сообщение. Литературоведение анализирует текст как законченный фрагмент художественного произведения, состоящий из слов и сложных эстетических компонентов: слагаемых поэтического языка, сюжета, композиции, проч. Психология ищет ив текстах манифестации душевной деятельности, которые интерпретируются как “самодостаточные явления”, т.е. в отрыве от объективной, в том числе и текстовой, действительности. Историческая наука многоаспектна. Ее модусы могут включать в себя предметы других наук и отличается она лишь одним: историческая наука интересуется Прошлым. Историк ищет в источниках термины, понятия, цифры и факты, идеологические установки и художественные приемы, движения мысли и проявления чувств. Он стремиться обнаружить в текстах указания на даты, события, действия людей, определяющие тенденции общественного развития, на место и обстоятельства социальных катаклизмов, на подробности быта и условия жизнедеятельности исторических персонжей и социальных групп. Историк ищет в Прошлом свидетельства зарождения, расцвета и гибели цивилизаций, этносоы, государств, общественных групп, проч. Между тем, главное, на что направлено острие сознания историка – это проявления во временном континууме личностного начала, Человека, Homo hominus. Именно Человека, ибо вне личности, любые даты, события, факты, сюжеты и проч. обессмысливаются, теряют познавательное значение. Источниковедение - вспомогательная историческая дисциплина. И поэтому проблематика Личности, в том числе, и проблема авторства, с необходимостью, имеет в ней приоритеное значение.⁽²⁵⁾

Многообразие подходов к изучению текстовой действительности порождает различные определения понятия “стиль”. Иногда этот термин употребляется в значении “показатель целостности жанра” (стиль публицистики, стиль художественной прозы, стиль научной литературы), иногда - “характеристика профессиональной или социальной среды” (академический стиль, стиль дворянских усадеб), порой - “атрибут времени” (стиль указов эпохи Петра I, елизаветинский, екатерининский стиль), или, скажем, - “свидетельство национальной принадлежности или гендерные особенности” (английский стиль, женская логика), проч. Все эти, и многие другие характеристики понятия "стиль", на самом деле, только дополняют друг друга: все они, тем или иным ракурсом, соприкасаются с понятием “личность”.

Поскольку стилометрия является источниковедческой исторической дисциплиной и поскольку все многообразие смыслов термина “стиль” принципиально редуцируется к понятию “атрибуты личности”, в контексте методологии стилометрии имеет смысл рассматривать стиль в качестве значимого элемента атрибуции нарративных источников. Отсюда следует наиболее общее определение стиля, которое может быть принято стилометрией, а именно:

стиль - это структурированная совокупность (закрытое множество) устойчивых, содержащих смысл и имеющих значение элементов текстов, изучение обстоятельств присутствия которых в источнике помогает отличить сочинение одного автора от другого. В разных трудах одного и того же автора показатели присутствия этих элементов, по преимуществу, должны совпадать.

Такое определение порождает много новых вопросов. Вместе с тем, оно уже теперь устанавливает и одну совершенно точную, обязательную, методически значимую рекомендацию. Конкретно: из приведенного определения следует, что стилометрическое исследование, имеющее целью обнаружить и зафиксировать показатели авторского стиля, ipso jure, должно состоять, как минимум, из двух этапов. На первом этапе особое значение приобретает компаративный анализ однотипных, структурно-тождественных источников, принадлежащих перу одного автора, с тем, чтобы выявить в них общее, которое в дальнейшем будет интерпретировано в качестве показателей стиля. На втором, - посредством аутентичной методики исследования - обработать структурно и тематически близкий текст (тексты) другого (других) автора (авторов), а полученные результаты сопоставить.

Таким образом, процесс обнаружения показателей стиля оказывается процедурой установления сходства и различия структурно тождественных, тематически сходных текстовых единиц, формирование и проявление которых в текстовой действительности опосредованы спецификой мышления и содержаниями сознания автора (авторов).

На первый взгляд этот вывод выглядит безупречным. Между тем, на самом деле, указанная точка зрения не учитывает некоторые новации квантитативной нарратологии. Так, например, Л.В. Милов при атрибуции текстов широко применяли методы математической статистики, позволяющие распространять выводы, сделанные на основании изучения одного источника (если рассматривать его содержание как естественную выборку) на всю совокупность текстов автора (на генеральную совокупность).^,⁽²⁵⁾

Возможности и ограничения в применении количественных критериев в исторических и историко-текстологических исследованиях широко обсуждались в отечественной историографии в конце 1960-х – в 1990-е гг. (см., напр.: полемику “квантификаторов” и “традиционалистов” в отечественной и зарубежной историографии).⁽¹⁰²⁾^,⁽¹¹⁰⁾^,⁽¹¹¹⁾^,^др. Сегодня уже нет нужды в специальном анализе аргументации сторон: исследовательская практика доказала – с одной стороны - эффективность “квантитативного источниковедения”, с другой – его совместимость с традиционными методами изучения исторических источников.⁽³⁸⁾. А это значит, что в той мере, в которой когнитивная стилометрия опосредована установками “квантитативной нарратологии”, применение методов математической статистики в стилометрических исследованиях хотя и не является, в принципе, неизбежным и самодостаточным, способно, тем не менее, стимулировать исследовательский процесс, то есть, представляется эффективным и оправданным.

В свою очередь, последнее означает, что в ходе стилометрического исследования удовлетворительный результат можно получить путем сравнительного анализа нескольких текстов и даже фрагментов текстов одного автора.

“Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem” (“зачем умножать сущности без необходимости”?)- спрашивал в XIV веке ученый францисканец У.Оккам. Быть может, в свете возможностей современной стилометрии, броский афоризм средневекового номинализма покажется не столь уж и неуместным!

Между тем, современные стилометрические исследования имеют свою специфику: помимо выявления показателей авторского стиля, в них зачастую подвергается апробации методика стилометрического анализа, т.е. решаются не только источниковедческие, но и методологические задачи. И, в качестве методологических исследований, такие работы предполагают обоснование воспроизводимости достигнутых результатов. Иначе говоря, предполагается, что в их контексте должна быть обеспечена возможность перепроверки полученных данных опытным путем. Отсюда возникает следующий, пока еще приблизительный абрис возможной исследовательской программы: современное стилометрическое исследование, с необходимостью, должно включает в себя три этапа, а именно:

анализ нескольких фрагментов текстовой действительности, в соответствии с установками “идеологии изучения феномена смысла”;

процедурe экстраполяции полученных выводов, в соответствии с установками идеологии “квантитативной нарратологии”;
и, наконец,
сопоставление полученных результатов.

При этом в контекст стилометрического исследования могут привлекаться тексты трудов разных авторов. Такие тексты также могут быть оставлены без внимани. В первом случае, тексты одного из авторов будут рассматриваться в качестве материалов, призванных укрепить аргументацию исследователя. Во втором, - если математическое обеспечение достаточно и способно самостоятельно обеспечить доказательность анализируемых суждений – они не будут рассматриваться вовсе. Если, в конечном итоге окажется, что результаты такого исследования не подлежат верификации или малозначимы, пенять на неудовлетворительность источниковой базы – дело ненужное и, по большому счету, бесперспективное. В этом случае, придется остановиться и признать ошибочность методики, а, возможно, и методологии исследования. Это, последнее, означает, что в ходе исследования получен отрицательный, но, быть может, не менее существенный результат.

B. Еще раз к вопросу о том, какие элементы текстовой действительности изучает стилометрия.

Вопреки всему сказанному выше о природе операндов стилометрического исследования, в разрешении вынесенного в заголовок вопроса мы, по-прежнему, находимся в самом начале пути: одни исследователи считают, что показатели авторского стиля неявным образом присутствуют в лексических конструкциях,⁽¹¹²⁾ другие пытаются обнаружить их в грамматических формах.⁽¹¹³⁾ В свете сказанного актуальной представляется гипотеза о том, что стилистические особенности авторских произведений поддаются изучению путем учета и анализа количественных показателей использования средств аргументации различных видов (см. далее), количественных показателей проведения определений различных видов, рассмотренных в их взаимосвязях и взаимозависимостях (см. ниже), а также количественных показателей отношений средств аргументации различных видов и определений различных видов, выявленных в контексте завершенных и незавершенных когнитивных актов.

Налицо – различные точки зрения.

Думается, однако, что сформулированная гипотеза имеет право на существование, поскольку в своих посылках опирается на персоналистические представления о феномене порождения смыслов, как о субъективирующем, а потому, и индивидуализирующем процессе (см. выше). Не менее обоснованными выглядят и позиции лексикометристов, т.к. они, эти исследователи, исходят из аналогичного понимания процесса генерации речи. ^,⁽¹¹⁴⁾^,⁽¹¹⁵⁾^,⁽¹¹⁶⁾ Первое не противоречит второму. Человеку, разумеется, свойственно использовать в речи одни и те же грамматические или лексические конструкции; вместе с тем, ему, конечно, присуще воспроизводить существенные структурные элементы аргументации, особенно в рассуждениях о тематически близких предметах. И в том, и в другом случаях, изучение количественных показателей использования текстовых элементов очевидно будет способствовать выявлению спецификатов авторского стиля.

Однако тот, кто решится уже теперь использовать указанную методику, неизбежно столкнется с некоторыми трудностями. Дело в том, что, если показатели стиля, используемые в лексикометрии, всегда представляют собой закрытое множество текстовых элементов, то ситуация с операндами стилометрического анализа средств аргументации существенно сложнее. Вернее так: общее количество средств аргументации, разумеется, строго определено. Между тем, показатели проведения определений различных видов образуют собой т.н. “нечеткое (размытое) множество” объектов, число которых стремится к бесконечности. И это вполне понятно: если в анализе применения средств аргументации для получения результа достаточно исследовать особенности использования форм (видов, разрядов) аргументов, а их содержание, без ущерба для дела, можно игнорировать, то при анализе определений различных видов абстрагироваться от содержаний понятий не удастся, т.к. последние обусловливают и формы аргументов, и формы определений. Отсюда - показатели отношений средств аргументации различных видов и определений различных видов также являются нечетким множеством, число элементов которого стремиться к бесконечности. И, следовательно, об абсолютном совпадении таких показателей стиля в различных сочинениях автора говорить не приходится.

В итоге, приведенное выше определение понятия стиля нуждается в уточнении. В свете сказанного, стиль представляется теперь в виде
совокупности (закрытого множества) устойчивых текстовых элементов, изучение обстоятельств присутствия которых в тексте помогает специфицировать сочинение конкретного автора. Показатели присутствия этих элементов в разных трудах одного и того же автора должны быть коррелятивны.

Последнее определение также несовершенно. В частности, остается неясным, нужно ли и, если нужно, как можно преобразовать нечеткое множество объектов исследования в “нормальное”? А также вопрос о том, что в данном случае означает понятие "коррелятивность"?, др. Тем не менее, все эти вопросы принципиально разрешимы и они будут специально рассмотрены в дальнейшем.

C. Где воспроизводятся элементы счета?

Как уже отмечалось, искомые элементы текстовой действительности воспроизводятся в контексте завершенных познавательных действий. Как зафиксировать такие действия? Вообще говоря, существуют общепринятые средства фиксации завершенных познавательных действий: предложение, абзац, выделенный подзакоголком законченный фрагмент текста, параграф, глава, том, проч. На практике же оказывается, что тот или иной сюжет разворачивается в нескольких преложениях или абзацах. Причем, иногда в разных частях работы автор возвращается к уже высказанной мысли, повторяет или развивает ее. Вот почему, помимо указанных структурных элементов, при анализе текстов, представляется целесообразным вводить и другие: назовем их записи,эпизоды и подэпизоды. Еще раз: размеры и содержания предложений, абзацев параграфов, глав определяется автор исследуемых текстов, начала и окончания эпизодов и подэпизодов, а также связи между ними в контексте абзацев, параграфов, глав и томов - автор исследования. И, если первые больше говорят об отношении автора тестов к предметах, которые в них обсуждаются, то вторые - о специфике системы аргументации.

В идеале, для получения максимально точных результатов стилометрического анализа нужно подвергнуть аналитическим процедурам авторские тексты целиком, причем - все, включая и неопубликованные, и неизвестные (личные записки, публицистику, письма, др.).⁽²⁵⁾ В большинстве случаев, однако, практически это малоосуществимо, Поэтому, как правило, первоначальные количественные данные, полученные в ходе анализа, рассматриваются как малые естественные выборки, репрезентативность которых нужно доказывать.

D. Апробация методики. Объекты исследования (абсорбирующий аспект).

Настоящая методика была апробирована в ходе компаративного стилометрического анализа текстов Р.Дж. Коллингвуда и М.Блока. При этом, объектами исследования явились тексты Введений к “Рассуждению о философском методе” (Р.Дж.Коллингвуд), “Идея истории” (Р.Дж.Коллингвуд), и “Апология истории или ремесло историка”(М.Блок).

Что представляют собой эти источники?

Книга “Рассуждение о философском методе” была опубликована Р.Дж.Коллингвудом 1933 году в Оксфорде и положила начало целой серии философских трудов, ориентированных на ревизию, переосмысление, преодоление мировоззренческого наследия неопозитивизма. “Идея истории” увидела свет в 1946 году. Это - посмертное издание. Его подготовил к печати коллега Р.Дж.Коллингвуда, проф. Нокс, который систематизировал рукописный материал и дополнил его двумя ранее опубликованными статьями. Автор “Апологии истории…” - Марк Блок - погиб в застенках вишиского гестапо. Текст "Апологии истории" не был завершен. В 1949 году рукопись издал его друг и единомышленние Л.Февр. "Идея истории" и "Апология истории" лежат в основании современноых теории и методологии исторической науки и философии истории.⁽¹¹⁷⁾^,⁽¹¹⁸⁾^,⁽¹¹⁹⁾^,⁽¹²⁰⁾^,^др. Вопреки тревожным обстоятельствам, сопровождавшим выход в свет, по крайне мере, двух из трех указанных сочинений, никто и никогда не подвергал сомнению их авторство.

Зачем подвергать их стилометрическому анаизу?

Дело в том, что указанные тексты интересны не только сами по себе, но в качестве источников для приобретения новых знаний о природе стиля. И в этом смысле, они представляют собой удобную площадку для апробации методики.

Что имеется в виду?

Во-первых. “Идея истории”, “Рассуждение о философском методе” и “Апология истории…” – это, прежде всего, философские сочинения, в которых обсуждаются проблемы философии истории и методологические проблемы исторической науки. Между тем, философия, как никакая другая сфера человеческой деятельности, взывает к дисциплине мышления. Например, если в математике важнейшую роль играют процедура и вывод, в исторической науке – воображение и логика, то в философии ничего нельзя сделать, если исходные понятия не определены. Антагонистические философские концепции разнятся, прежде всего, в основаниях. И, всего только, могут разниться в выводах.⁽¹²¹⁾

С другой стороны, как следует из изложенного, операндами стилометрического исследования являются строго определенные смысловые элементы, представляющие собой дефиниции конкретных понятий, средства их экспликации, а также отношения (зафиксированные на понятийном уровне связи) первых и вторых. То есть, в сущности, логические формы.

Спрашивается, какой материал более соответствует задаче апробации методики стилометрического анализа, нежели материал философских произведений, в которых четкость и однозначность исходных определений является условием эксплицитности и непротиворечивости их содержаний (философских концепций)? Ясно также, что тексты Введений - фрагментов, где вводятся базовые дефиниции и концентрируются исходные пункты рассуждений - более других осмысленны и отвечают требованиям строгости мышления.

Во-вторых. Р.Дж.Коллингвуда и М. Блок - иследователи, оказавшие значительное влияние на становление методологии исторической науки. Стилометрия, как часть источниковедения, является вспомогательной исторической дисциплиной. В свою очередь, стилометрический анализ, в части формулирования его программы и, отчасти, в апробации методики - методологическое исследование. Разве не заманчиво использовать в стилометрическом исследованим классические труды по методологии истории?

В-третьих. Предварительное знакомство с текстами Р.Дж.Коллингвуда и М.Блока свидетельствует о том, что их письменная речь отличается определенностью, строгостью формулировок и четкостью мышления. При этом избранные сочинения близки тематически, имеют идентичную структуру, написаны примерно в одно и то же время, причем на разных языках. Показательны и ряд других обстоятельств. Иначе говоря, работы Р.Дж.Коллингвуда и М.Блока отвечают обязательным условиям апробации методики стилометрического анализа как методологического исследования, а их содержания - тому пониманию природы показателей стиля, которое было сформулировано выше. Возникает вопрос: целесообразно ли пренебрегать синхроническими материалами, имеющими аналогичные текстологические характеристики, если их исследование обещает искомый результат? Поставим вопрос иначе: надо ли искать лучшее, когда есть нужное?

В-четвертых. В соответствии с новоевропейской издательской традицией, в содержании научных работ принято выделять три части: Введение, собственно Содержание и Заключение. При этом Введения отличаются от других структурных частей текстов тем, что в них концентрируется суть предстоящего дискурса, формулируются дефиниции исходных понятий, выявляются способы (методы) достижения познавательных целей. Иначе говоря, в содержаниях Введений фокусируются особенности авторского мышления; специфика личности актуализируется здесь в наиболее наглядном (читай: наиболее удобном для анализа) виде. Тем самым, обеспечиваются достаточные условия стилометрического исследования. Нужно ли искать другие объекты исследования, если для получения результатов довольно анализа Введений?

Приостановимся и резюмируем: для получения новых знаний о природе стиля необходимо и достаточно подвергнуть стилометрическому анализу Введения к работам М.Блока и Р.Дж.Коллингвуда “Апология истории…”, “Идея истории” и “Рассуждение о философском методе”. Quo vadisе? Герменевтический круг замкнулся. Объекты исследования локализированы.

Но только еще одно. Меня бы назвали неискренним, а проделанную работу - напрасной, если бы я стал теперь утверждать, что первоначальный выбор объектов исследования обусловлен исключительно источниковедческими соображениями. Это не только не верно, но и не может быть так. Личные мотивы, научные пристрастия, опыт ранее проведенных изысканий, по определению, опосредуют исследовательскую деятельность.⁽⁵⁹⁾ Настоящая работа не исключение. Разумеется, выбор текстов М.Блока и Р.Дж.Коллингвуда во многом предопределен обаянием судьбы и влиянием личности этих авторов, опытом общения с их последователями и собственным интересом исследователя к методологическим проблемам исторической науки и философии истории. Но не только. В данном случае имел место и, так сказать, более “конкретный” интерес. Дело в том, что материал философских произведений традиционно считается в стилометрии особенно сложным.⁽⁹⁾ Труды М.Блока и Р.Дж.Коллингвуда – серьезные философские сочинения. Здесь и далее речь идет об апробации методики стилометрических исследований. Почему бы ни проверить ее на материале, который требует от исследователя максимум собранности, ответственности, решимости и сосредоточенности? Отчего бы, апробируя новую методику, не подвергнуть испытанию и самого себя?

С другой стороны, если стилометрический анализ окажется результативным, это будет лучшим доказательством эффективности апробируемой методики и ее можно будет применять при изучении других специальных текстов. А если обнаружиться, что методика не состоятельна, ее ошибочность скажется как при анализе философских, так и всяких других нарративов. Зачем искать золото на Миссури, если перед глазами золотоносный Клондайк?

E. Объекты исследования (рестрикционный аспект).

В качестве основных объектов исследования предлагаются работы Р.Дж.Коллингвуда “Идея истории” и “Рассуждение о философском методе”; вспомогательным – “Апология истории…” М.Блока. Этот выбор обусловлен итогами компаративного источниковедческого анализа, проведенного по следующим критериям: объем исследуемых текстов, время и обстоятельства их написания; влияние, оказанное содержаниями текстов на становление исторической науки и философии истории; личность авторов, их увлеченность философской проблематикой и место, ангажированное их творческим наследием в историко-философском процессе; насыщенность текстов точными, эксплицитными философскими понятиями и терминами, язык источников, специфика перевода, образность авторской речи и т.д., и т.п. Как будет видно из дальнейшего, содержательный смысл такой классификации состоит в выявлении уровня осмысления автором предмета исследования; в практическом аспекте, ее результатами являются прогностические утверждения об относительной эксплицитности понятийного аппарата исследуемых произведений. Существенным следствием компаративного исследования должно стать обоснование репрезентативности выбранных источников, т.е., в сущности, нестрогое (источниковедческое) доказательство наличия в их контексте нормального распределения показателей признаков операндов стилометрического анализа.

Таким образом, выбор текстов Р.Дж.Коллингвуда в качестве основных объектов исследования определили следующие соображения, а именно:

Первое. Объем текста “Идеи истории” составляет тридцать условных печатных листов. Такой же, или почти такой же объем имеет и “Рассуждение о философском методе”. Объем текста “Апологии истории…” - практически в три с половиной раза меньше. Причем, размер Введения в “Идее истории” и “Рассуждении о философском методе” существенно больше, чем в “Апологии истории…”. О чем говорят эти данные? Думается, что это может означать, что Р.Дж. Коллингвуд имел принципиальную возможность более тщательно, более детально обдумать и, во всяком случае, - подробно описать ту идеологемму, квинтэссенцию которой мы надеемся обнаружить во Введении к “Идее истории” и “Рассуждении о методе”. Напротив: незначительный объем содержания “Апологии истории…”, скорее всего, свидетельствует о спонтанности авторского замысла.

Верно ли это суждение? Обратимся за справкой к источнику.

“Два вопроса поставлены перед историком (имеется в виду М.Блок – Р.М.) – писал А.Я.Гуревич – Один – ребенком, сыном: “Папа, объясни мне зачем нужна история?” Другой – французским офицером в день вступления немцев в Париж: “Надо ли думать, что история нас обманула?” … Ученый ответил не только своей последней рукописью, но и самой жизнью”. (Гуревич А.Я. Указ. соч., с.182-183.);
“В нормандском саду, где наш штаб, лишенный войск, томился в праздности, мы перебирали причины катастрофы: “Надо ли думать, что история нас обманула?” – пробормотал кто-то. Надо ответить… Я могу лишь просить снисхождения. Я сказал бы, что прошу “учесть обстоятельства”, если бы это не означало, что я с излишней самоуверенностью возлагаю на себя вину за судьбу”. (М.Блок. Указ. соч., с. 7).

О чем говорят эти строки? В июне 1941 г., в сумрачном нормандском лесу М.Блоку был задан конкретный вопрос: “Что есть история?”. Содержание “Апологии истории…” (время написания: 1941-1942 гг.)⁽¹²²⁾ - ответ на него. Путь от замысла до воплощения занял несколько месяцев (и всю жизнь?). Достаточно ли этого времени для удовлетворительной экспликации философских понятий? Вопрос не простой. Тем не менее, уже сама возможность его постановки обусловливает выбор работ Р.Дж.Коллингвуда - книг, которые, как известно, писались на протяжении нескольких лет,⁽¹²³⁾ - в качестве основных объектов стилометрического исследования.

С другой стороны, в силу разницы в объемах, в “Идее истории” и “Рассуждении о философском методе” больше слов, словосочетаний, чем в “Апологии истории…”. Хорошо известно, что с увеличением числа вокабул, опасность неверной интерпретации смысла при анализе текста существенно уменьшается: нивелируются погрешности перевода специальных терминов, идиом,, сленговых выражений и т.д., и т.п. Это означает, что вероятность совершения ошибки при выявлении операндов стилометрического анализа “Идеи истории” и “Рассуждения о философском методе” существенно меньше, чем при анализе “Апологии истории…”. Отсюда вопрос: какие из этих произведений выбрать в качестве основных объектов стилометрического исследования, а какое вспомогательным? “Идею истории”? “Апологию истории”?

Второе. “Рассуждение о философском методе” и “Идея истории” были написаны в Оксфорде, в университетском кампусе в предвоенные и военные годы (см.: первые издания, соответственно – 1933 и 1946 г.)123. “Апология истории…” писалась в условиях фашистской оккупации, в двух городах - Клермон-Фернан и Монпелье, куда поочередно был переведен Страсбурский университет в 1941-1942 гг.⁽¹²²⁾ Станет ли кто-нибудь спорить о том, что размеренная обстановка университетского Оксфорда более располагает к размышлениям о природе исторического и философского знания, чем драматическая ситуация в покоренных Клермон-Фернан и Монпелье?

Сравните: “Апология истории”… несет в себе отпечаток того трагического времени. По собственному …признанию (Марка Блока – Р.М.), книга возникла как “противоядие”, в котором он “среди ужасных страданий и тревог, личных и общественных”, пытался “найти немного душевного спокойствия” (Гуревич А.Я. Указ. соч., с.182-183.); “Говорят, что настоящий философ всю жизнь разрабатывает одну, и только одну идею, из которой и вырастает все его творчество, как организм из семени - писал М.А.Киссель. - Вряд ли можно уложить в эту формулу всю историю философии, но нередко она оказывается справедливой. В данном же случае мы знаем точно, и знаем благодаря самому Коллингвуду, какая идея стала для него лейтмотивом и программой теоретической работы на всю его жизнь. Это идея “сближения философии и истории”. (Киссель М.А. Указ. соч., с.434).

Вывод из сказанного очевиден. Ясно, что Р.Дж. Коллингвуд имел возможность с большим вниманием отнестись к процедуре формирования понятийного аппарата своего исследования, чем М. Блок. А значит, дефиниции в работах Р.Дж.Коллингвуда могут оказаться более строгими, чем в сочинениях М.Блока. И – что абсолютно естественно - такие операнды будет легче выявлять в ходе стилометрического анализа. Коль скоро мы говорим об “условиях возможности” (выражение И.Канта) такого анализа, то сочинениям какого автора нужно отдать предпочтение? Работам Р.Дж.Коллингвуда? Трудам Марка Блока?

Третье. Широко известно, что, помимо “Идеи истории”(1946) и “Рассуждения о философском методе” (1933), Р.Дж. Коллингвуд опубликовал целый ряд философских произведений. Например, “Основания искусства”(1938), “(Философская – Р.М.)Автобиография”(1939), “Очерк метафизики”(1940), “Новый левиафан”(1942) и др. По мнению М.А.Кисселя, вклад Р.Дж.Коллингвуда в становление истории философии следует расценивать, как новое наступление “диалектического историзма” на “неопозитивизм”, начавшееся в первой половине XX ст.⁽¹¹⁸⁾ Напротив, М.Блок занимался исключительно исторической наукой и – отчасти - методологией истории. Причем, историческая школа “Анналов”, к которой принадлежал М.Блок, особое внимание уделяла проблематике социальной психологии.⁽¹²²⁾

Все это находит свое подтверждение в источниках. Сравните.

“Наиболее продуктивный период его (Марка Блока – Р.М.) научной деятельности охватывает двадцать лет, с 1919 по 1939 гг. В эти годы выходит ряд его монографий по истории средневековой Европы: “Короли и сервы – глава из истории периода Капетингов”(1920), “Короли-чудотворцы”(1924), “Характерные черты французской аграрной истории”(1931)…- курс лекций, прочитанных Блоком в Институте сравнительного изучения культур в Осло, наиболее капитальная из его работ “Феодальное общество”(1939, 1940), множество статей и рецензий”. (Гуревич А.Я. Указ. соч., с.182); “В противовес … “истории на коротком дыхании”, затрагивающей, собственно, лишь “рябь на поверхности”, Блок и Февр выдвигали идеал истории массовых явлений, которая ставила бы широкие проблемы и привлекала самые разнообразные исследовательские средства для их решения”. (Гуревич А.Я. Указ. соч., с.218); “Научная философия” в неопозитивистском понимании обязательно требует особенного, сконструированного средствами математической логики “идеального языка” с особой семантикой и синтаксисом. Все, что не может быть выражено на этом “идеальном языке”, с легким сердцем объявлялось “бессмыслицей”… Коллингвуд отстаивал совсем иное понимание философии… Согласно этому воззрению… истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно…, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной”. (Киссель М.А. Указ. соч., с.426-427).

Из сказанного следует несколько выводов А именно.

Во-первых, очевидно, что Р.Дж. Коллингвуд, написавший и “Археологию Римской Британии”(1923), и “Очерк философского метода”, осознавал себя и историком, и философом одновременно. В силу этого, он должен был с большей аккуратностью подходить к разработке категориального аппарата своих исследований, чем М.Блок, ибо,

в отличие от последнего, имел значительный опыт философствования, в том числе и опыт разработки философских понятий и категорий, и
не мог не предполагать, что его сочинения будут читать, оценивать, подробно разбирать, анализировать критически настроенные философы–“неопозитивисты”, отношения с которыми, как следует из приведенной цитаты, у “неогегельянца” Р.Дж. Коллингвуда были совсем не простыми.

Во-вторых, если “Апология истории…” оказалась этапом, вехой, катализатором становления методологии исторической науки как “всеобъемлющей науки об общественном человеке” (Гуревич А.Я. Указ. соч., с.219), то “Идея истории” - это явление, эпоха, эра и в философии истории, и в истории философии. “Идея истории” стала существенным вкладом формирование целого направления в философии XX в., получившего название “историцизма”.⁽¹²³⁾ А это значит, что “топография” влияния “Идеи истории” (я не говорю - сила и значимость этого влияния) разнообразнее, чем у “Апологии истории…”.

В-третьих, специфика стилометрического анализа обусловливает сравнение структурно-тождественных и тематически близких текстовых единиц, опосредованных личностным (целостным) взглядом на изучаемую действительность. Таковыми, например, являются работы Р.Дж.Коллингвуда “Идея истории” и “Рассуждение о философском методе”. Этого нельзя сказать о трудах Марка Блока: “Апологию истории…” невозможно поставить в один ряд с “Королями-чудотворцами” или с “…главами из истории периода Капетингов”; ее также нельзя сопоставить с отдельными статьями методологического характера, написанными М.Блоком в годы расцвета “Анналов экономической и социальной истории”.⁽¹²²⁾ Иначе говоря, совершенно ясно, что, в структурном отношении, любая статья не равна монографии, а в тематическом плане (по предмету, методике и методологии исследования) – историческое изыскание не тождественно философскому дискурсу. Отсюда вопрос: чье творческое наследие в большей степени соответствует изложенной выше исследовательской программе: М.Блока или Р.Дж.Коллингвуда?

Четвертое. “Идея истории” и “Рассуждение о методе” написаны на английском, а “Апология истории…” - на французском языке. Широко известно, что в силу исторических причин (конкретно: в результате смешения кельтских, романских и германских языков на территории античной и средневековой Британии), современный английский язык приобрел сугубый аналитизм: в нем “формы словообразования и словоизменения очень часто не являются признаками, отличающими одну часть речи от другой, поскольку огромное количество английских слов не имеет характерных суффиксов, указывающих на принадлежность к той или иной части речи, а количество грамматических окончаний крайне ограничено”. Перевод с английского обусловлен его предельной котекстуальностью, так что смысл слова непосредственно зависит от его расположения: от порядка слов в предложении, но не от грамматической формы вокабул, стоящих рядом, По мнению специалистов, в английском языке напрочь отсутствует лексико-граматическое поле, т.е., не обнаруживается связь словарного состава и грамматических форм. Это значит, что философские понятия в английских текстах всегда однозначно определены. Иначе во французском. Для французского языка характерна многозначность грамматических форм, в нем трудно проводить строгие дефиниции. “Именно грамматические элементы, конструкции предложений (парцелляция, сегментация, эллипс, период, сверхсложное предложение, особые формы вопросительных конструкций и пр.) и придают французскому тексту стилистическую окрашенность”. Француз, быть может, и захочет рассказать о Сократе, а язык его заставит говорить об Антисфене. В русском языке неоднократно повторяемый термин “философское сознание” не придает понятию оценочный характер, а во французском, если не заменить это слово синонимом, - вызовет ироническую улыбку. Подобные примеры можно приводить бесконечно.

В конечном счете, очевидно, что каждый язык обладает своей спецификой. И этот факт, как думается, не может иметь решающего значения в контексте стилометрического исследования, ибо последнее - см. выше - должно опираться на анализ смысла слов и словосочетаний и не предполагает изучение обстоятельств их употребления. Между тем, сам смысл – также см. выше - категория нелингвистическая: смысл слова (понятия, термина) можно передать посредством любого языка. И все же – на одном языке, скажем, на немецком, или латыни, объяснить смысл слова, допустим, “транценденция”,, сравнительно легче, а на другом (суахили) – сложнее. При прочих равных условиях, эта проблема может оказаться значимой.

Следовательно, в той мере, в которой процедура стилистического анализа предполагает выявление и учет определений различных видов и средств их экспликации, и поскольку английский язык лучшим образом отвечает условиям данной задачи, чем французский, использование в качестве исходных материалов англоязычных текстов может оказаться более результативным, чем франкоязычных.

Пятое. “Идея истории” и “Рассуждение о философском методе” написаны одним автором: Р.Дж.Коллингвудом. Они примерно равны по объему, имеют одинаковую структуру, близки по тематике, опосредованы одной философской концепцией; “Идея истории” и “Рассуждение о философском методе” - это англоязычные тексты. И все же, указанные произведения в некотором отношении разняться, а именно: “Рассуждение о философском методе” подготовлено к изданию самим автором и было опубликовано в 1933 г., а “Идея истории” вышла в свет после смерти Р.Дж.Коллингвуда (в 1946 г.) и подверглась редакции проф. Нокса. Спрашивается, какое из названных произведений (притом, что оба они являются основными объектами данного исследования) нужно рассматривать в качестве исходного материала стилометрического анализа и напротив: объекта сравнения? “Рассуждение о философском методе”? “Идея истории”?

И самое последнее. Как было указано ранее, в контексте нстилометрических исследований часто применяются методы математической статистики. Широко известно, что одним из необходимых условий применения этих методов является нормальное распределение значений признаков операндов (объектов) исследования. Что это такое?

Нормальное распределение – это такое распределение показателей (значений) признака операнда (объекта) исследования, которое, при графическом изображении по оси X (абсцисс) и по оси Y (ординат) в декартовой системе координат, имеет вид плавной колоколообразной симметричной кривой, с центром, совпадающим со средней арифметической признака. В математике нормальность распределения доказывается посредством графических методов.⁽¹²⁵⁾

Содержательный смысл указанного понятия можно объяснить следующим образом. Представим себе хвойный лес или даже произвольно взятый участок хвойного леса. Пусть множество деревьев, растущих в этом лесу являются операндами статистического исследования. Тогда признаками этих операндов будут высота, толщина, возраст хвойных деревьев и т.д. В математической статистике доказано, что если мы измерим, скажем, высоту каждого дерева на данном участке, а полученные значения отложим в виде точек в декартовой системе координат, то соединяющая их линия окажется упомянутой выше колоколообразной симметричной кривой. Таким образом, нормальность распределения признаков операндов исследования оказывается обусловленной правильностью выбора его объектов, т.е., собственно, источников.

Каковы же наши источники? Для апробации методики стилометрического исследования, из множества философских произведений, мы выбрали труды Р.Дж.Коллингвуда. Можно ли сказать, что понятийный аппарат этих сочинений отличается от понятийного аппарата других философских работ радикальным образом? Ни в коем случае!

“Львиную долю книги занимает исторический обзор основных этапов развития “идеи истории” – пишет М.А. Киссель – Эволюция идеи истории показывает, насколько состояние исторической науки в той или иной период зависело от философских предпосылок, молчаливо предполагавшихся или явно высказывавшихся историками… Вот почему в “Идее истории” такое большое место занимает изложение разнообразных философских доктрин, особенно в историографии Нового времени… никогда на свете не было историографии, свободной от философско-мировоззренческих установок, господствовавших в обществе в ту или иную эпоху его исторического бытия”. (Киссель М.А. Указ. соч., с.437- 438).

Очевидно, что концепции “философии истории” и “теории философии”, в том виде, в котором их сформулировал Р.Дж. Коллингвуд, - плод естественного развития системы философских идей. Таким образом, понятийный аппарат книг английского историка, с неизбежностью, опосредован широко распространенными философскими категориями. То есть, в текстах Р.Дж.Коллингвуда непременно присутствуют и подвергаются определительным процедурам общепризнанные устойчивые философские понятия. Иначе говоря, данные сочинения Р.Дж.Коллингвуда, в интересующем нас отношении, существенно не отличаются от других философских работ.

Это значит, что, в той мере, в которой значения признаков операндов стилометрического исследования (определений философских понятий) в философской литературе нормально распределены (а это следует из приведенной интерпретации содержания данного понятия – см. пример), в исследуемых текстах, скорее всего, обнаружиться аналогичная картина. И далее: поскольку содержания философских работ находят адекватное отражение во Введениях (см. выше), оговоренное ранее ограничение исследовательского поля не должно отразиться на результатах стилометрического анализа. Другими словами, у нас есть все основания полагать, что значения показателей операндов стилометрического исследования в указанных текстах Р.Дж.Коллингвуда будут нормально распределены. Qvod erat demonstrandum!

Таковы мотивы, определившие выбор основных и вспомогательных объектов исследования.

F. Как воспроизводятся искомые элементы?

До сих пор мы задавались вопросом о том, что собой представляют и где воспроизводятся показатели стиля? Теперь пришла пора поговорить о том, как они воспроизводятся и каким образом их выявлять в текстовой действительности. Этим мы сейчас и займемся.

Выше уже говорилось, что искомые элементы текстовой действительности представляют собой содержания сознания конкретных индивидов. В качестве показателей стиля, они не могут проявляться в текстах и не актуализируются в них ни автоматически, ни произвольно, ибо и процесс мышления, и состояния сознания, с одной стороны – совершенно определенные феномены объективной действительности, а с другой - сами обусловлены внешними - случайными и закономерными - причинами и обстоятельствами.

Сформулируем эту мысль точнее: частотные показатели присутствия указанных текстовых элементов в источнике всегда и повсечасно находятся в жесткой зависимости от многих разнообразных и разнозначимых факторов. Например, от условий написания текстов, в том числе: бытовых, исторических, социальных, культурологических, экологических, космических, проч., от физического и душевного состояния автора, от конкретных содержаний его сознания, в свою очередь, опосредованных многими обстоятельствами: от лакунированности сознания до мировоззренческих посылок) ect;⁽¹²⁴⁾ словом, - от совокупности факторов, опосредующих человеческое мышление.

Последнее обстоятельство, а именно тот факт, что частотные показатели присутствия указанных элементов в текстовой действительности зависят от множества актуальных и латентных факторов, в том числе, и таких как степень и форму влияния которых не всегда можно корректно определить, обусловливает необходимость использования в ходе стилометрического анализа методов математической статистики, т.е. методов, позволяющих учесть, зафиксировать и описать ситуации, при которых изменение одной переменной, вызывает определенное изменение вероятности появления другой или - выражаясь языком математики - условное математическое ожидание одной переменной становится функцией значений другой.⁽¹²⁵⁾.

Важнейшим экспонентальным фактором, абсорбирующим, как думается, многие движущие силы, условия, причины и обстоятельства, влияющие на частоту воспроизведения указанных элементов, является названный здесь "направленностью познавательных действий".

Что это такое?

С нашей точки зрения, "направленность познавательных действий" - это сложное понятие, которое, если отталкиваться от содержания текстовой действительности, определяется тремя главными обстоятельствами, а именно:

выбором темы (предмета) обсуждения (совершенно ясно, что, скажем, определение понятия "Человек" потребует от автора приложения больших - и количественно, и качественно - познавательных усилий, чем определение понятия "лист бумаги", вне зависимости от его личностных, а, следовательно, и стилистических характеристик; cоответственно, в первом случае показатели частоты применения средств аргументации будут выше, нежели во втором.;
объемом привлекаемого к обсуждению материала (очевидно, что одно и тоже понятие можно толковать и кратко, и пространно; здесь все может зависеть как от содержания определяемого понятия, так и от проявления осознанной или не осознанной воли автора; и в том, и в другом случае объем материала обусловит изменения показателей частоты);
выбором системы аргументации (я думаю, что никто не будет спорить о том, что автор может сознательно или невольно исказить или даже разрушить собственную систему аргументации в любых, пусть даже не понятных нам целях; например, там, где мы ждем применения постулирования, он прибегнет к иллюстрированию и т.пр.).

Очевидно, что из трех указанных обстоятельств, влияние первого является определяющим.

"Направленность познавательных действий", таким образом, - это результирующий показатель развоплощения субъекта в объекте и отображения этого процесса в текстовой действительности. В этом качестве, НПД, с одной стороны, опосредована теми же факторами, которые обусловливают мыслительную деятельность вообще: физическим, душевным состоянием автора, условиями написания конкретных текстов, проч., с другой – зависит от предмета обсуждения и от ситуативного, всякий раз конкретного, содержания авторского сознания. Совершенно ясно, что НПД оказывает разрушительное воздействие на процесс спонтанной (самопроизвольной, вызванной только внутренними причинами, конкретно: спецификой личности автора) актуализации операндов исследования в разных эпизодах, параграфах, главах, и т.д. С другой стороны, НПД абсорбирует случайные, привнесенные “извне”, “не сущностные” компоненты познавательного акта и, тем самым, высвобождает личность для адекватного развоплощения в текстовой действительности.

Как нивелировать воздействие “направленности познавательных действий” на процесс актуализации показателей стиля?

Первое, что приходит в голову: нужно применить дифференцированный подход к формированию процедуры анализа определений, средств аргументации и их отношений. Этот вывод зиждется на понимании отличий данных операндов. В самом деле: если определение суть логический прием, позволяющий актуализировать, отыскивать, строить какой-либо объект, выявлять методику его построения, а также формулировать значение вновь вводимого или уточнять значение уже существующего в науке термина, понятия, предмета, проч.; то средства аргументации есть совокупность логических приемов, предназначенных для того, чтобы развить, углубить, распространить, усилить, украсить авторскую мысль, сделать ее более понятной, более выразительной, более доступной. Происхождение и природа указанных операндов – идентичны, а назначения – различаются. Отсюда возникает необходимость использовать в ходе стилометрического анализа разные исследовательские процедуры. Вместе с тем, расчленение единой исследовательской программы на ряд этапов позволит несколько упорядочить влияние “направленности познавательных действий” на конечные результаты работ. Так, если в ходе анализа структуры повествования искажающее воздействие “направленности” (и, особенно фактора а.) на итоги исследования будет определяющим; в ходе анализа применения средств аргументации – значительным (см. факторы b. и с.), то при проведении анализа манеры суждения, подразумевающего выявление и учет отношений определений и средств аргументации, - всего только, сильным.

Рассмотрим наиболее важные этапы реализации указанной исследовательской программы.

Например, понятие “анализ структуры повествования”, главным образом, означает процедуру фиксации в текстовой действительности и сопоставления в ходе исследования типичных ситуаций проведения различных определений. Специфические подробности методики анализа такого рода будут приведены ниже. Теперь необходимо подчеркнуть, что его осуществление обусловливает большие объемы компаративных исследований и незначительность результатов “на выходе”. И это закономерно: для того, чтобы извлечь из контекста проведения различных определений признаки подобия и тождества, нужно сравнить как можно больше авторских текстов; причем, поскольку исследователь ipso facto имеет дело с ограниченным числом источников (см. выше), всегда остается вероятность того, что в его выводы закралась ошибка.

Анализ применения средств аргументации предусматривает выявление в текстовой действительности последовательности, сочетаний и соотношений доказательств различных видов и их составляющих. В этом случае нет необходимости сравнивать обширные текстовые массивы, а достаточно привести корректное обоснование репрезентативности соответствующей выборки. Вместе с тем, объем обязательных вычислений в ходе этого анализа резко возрастает, т.к. видов средств аргументации довольно много, а показателями стиля могут оказаться числовые значения соотношений каждого из них, и с каждым. Самое неприятное заключается в том, что конечные результаты этой работы также не будут отличаться особой достоверностью, ибо на процесс формирования системы аргументации в полной мере оказывают влияние факторы b. и c. НПД. Причем, в данной ситуации, исследователь не имеет в своем распоряжении серьезных средств для компенсации этого влияния.

Другое дело – анализ отношений определений и средств аргументации (мы его назвали анализом манеры суждения). Здесь для повышения достоверности результатов можно применить счисления средних взвешенных, моды, др. математические операции.⁽¹²⁶⁾ Судите сами: если, наряду с количественными показателями совместной встречаемости определения конкретного вида и некоторого средства аргументации, квантификационному анализу подвергнутся данные, отображающие отношение этого показателя к количеству эпизодов (читай: законченных познавательных действий) в исследуемом параграфе, а далее – и параграфов в главе (законченных познавательных действий, зафиксированных самим автором), разве, таким образом, мы не упорядочим влияние факторов b. и c. направленности познавательных действий на результирующий показатель совместного употребления названных операндов? В равной мере, при решении этой задачи найдут свое применение счисления коэффициентов, определяющих долю участия конкретных средств аргументации в формировании связок операндов анализа манеры суждения, а также противоположные им коэффициенты, фиксирующие показатели участия конкретных определений в формировании указанных связок.

Но этого недостаточно. Показатели использования операндов анализа манеры суждения, выявленные в ходе исследования отдельных параграфов, скорее всего, будут не совпадать. Это обстоятельство объясняется преобладающим влиянием фактора а.) направленности познавательных действий на процесс формирования системы аргументации. Следует также иметь в виду, что основной характеристикой авторского стиля является устойчивость его показателей. Между тем, если, скажем, в первом параграфе “Идеи истории” автор не затронул проблему, допустим, свободы воли, то мы никогда не узнаем, каким образом (посредством каких именно средств аргументации), он склонен обосновывать определение этого понятия. И наоборот: писатель может потратить массу усилий для определения понятия, к которому он никогда больше не вернется. Соответственно, отношение к указанному операнду анализа структуры повествования различных средств аргументации нельзя рассматривать в качестве показателя авторского стиля.

Отсюда возникает необходимость отделить устойчивые показатели стиля от неустойчивых. Средства для решения этой задачи предоставляют методы многомерной классификации: кластерный анализ, таксономия, др.⁽¹²⁸⁾ Суть методов кластерного анализа состоит в том, что m, измерянных по количественной шкале, признаков n-энного числа объектов представляют в виде точек в m-мерном пространстве признаков (в матрице m Х n). Характер распределения этих точек в пространстве определяет структуру сходства и различия объектов в заданной системе. Содержательный смысл такого понятия сходства означает, что объекты, тем более похожи в рассматриваемом аспекте, чем меньше различий между значениями одноименных показателей.⁽¹²⁷⁾^,⁽¹²⁸⁾

Однако же многочисленные методы кластерного анализа ориентированы, главным образом, на измерение степени близости (похожести) объектов, совокупность которых представляет собой, назовем его так, “четкое множество”. Как выяснилось ранее, показатели стиля – в том виде, в котором это понятие трактуется в данном исследовании - не таковы.

В этом случае, имеет смысл использовать методы, разработанные в “теории размытых (нечетких) множеств”.⁽¹²⁹⁾ Так, в основе одного из алгоритмов, ориентированных на решение задач, поставленных “теорией нечетких множеств” лежит принцип оптимизации некоторого критерия качества – взвешенной суммы внутриклассовых дисперсий. В этом алгоритме реализована пошаговая процедура приближения к оптимальному набору весов принадлежностей, соответствующему внутриклассовому разбросу, измеряемому этим критерием.⁽¹³⁰⁾ Принцип действия указанного алгоритма идеально подходит для различения устойчивых и неустойчивых показателей отношений средств аргументации различных видов к определениям различных видов. В самом деле, число объектов в данном случае четко определено – это общее количество операндов анализа манеры суждения, выявленных в конкретной главе (во Введении); число признаков – также очевидно – это абсолютные показатели совместной встречаемости определений различных видов и средств аргументации различных видов, а также упомянутые выше средние взвешенные; число классов – хорошо известно – их, по меньшей мере, три: устойчивые и неустойчивые показатели стиля, и случайные данные. На выходе алгоритма мы получим таблицу принадлежности объектов к классам, матрицу средневзвешенных значений “центров” классов, а также набор графиков и диаграмм, визуализирующих результаты.

Но это еще не все. В соответствии со сказанным выше, на завершающем этапе стилометрического исследования, операнды анализа манеры суждения, попавшие в категорию “устойчивые” при обработке, скажем, Введения к “Идее истории” нужно сравнить с аналогичными. выявленными в ходе анализа Введения к “Рассуждению о методе”. Иначе говоря, необходимо провести статистический анализ признаков двух групп объектов (операндов манеры суждения). Причем совокупность признаков каждого объекта представляет собой т.н. “малую выборку”, репрезентативность которой необходимо доказывать. Если данные каждой из этих выборок действительно являются показателями стиля, и если в генеральной совокупности признак имеет нормальное или близкое к нему распределение (а это утверждение является исходным условием задачи – см. выше), то в выборке n нормированное отклонение средней от генеральной средней должно быть распределено по закону Стьюдента.⁽¹²⁶⁾ В этом случае мы можем установить количественное выражение вероятности того, что, скажем, средний показатель совместной встречаемости конкретного определения и конкретного средства аргументации при определенном (достаточно большом) числе наблюдений не будет отличаться от выявленного более, чем на условленное количество единиц. Отсюда – можно поставить вопрос о принадлежности обеих выборок к одной генеральной совокупности и далее: о нахождении средней генеральной совокупности. Таким образом, последствия разрушительного влияния НПД на процесс актуализации показателей стиля в текстовой действительности будут миниминизированы, а задача по анализу двух фрагментов структурно-тождественных, тематически близких текстов, принадлежащих перу одного автора, экстраполяции полученных выводов и сопоставлению результатов, полученных “на выходе”, окажется разрешенной.

Верна ли предлагаемая методика? Удовлетворительно ли данное математическое обеспечение для разрешения указанной задачи? Можно ли личность, ее манифестации в текстовую действительность “поверить” “алгеброй” квантитативной (когнитивной) стилометрии? Ответ на эти вопросы даст стилометрическое исследование. “Feci ovod potvi, faciant meliora potentes!” – говорили древние.

Статистический анализ, методы группировки – все это довольно трудоемкие аналитические процедуры. Поэтому для оптимизации исследовательского процесса в контексте современных стилометрических исследований, как правило, используются различные компьютерные программы. Широко известно, что компьютерные программы обрабатывают только такие данные, которые представлены в машиночитаемом виде. Отсюда возникает необходимость в преобразовании текстов источников таким образом, чтобы обеспечить возможность применения в ходе анализа компьютерных и информационных технологий.

Существуют различные способы представления информации в текстологических исследованиях.⁽¹³¹⁾^,⁽¹³²⁾^,⁽¹³³⁾ Одни исследователи в целях адаптации текстовой действительности к нуждам квантитативного исследования прибегают к процедуре кодирования^,⁽²⁵⁾^,⁽¹³⁴⁾ или контент-анализу,⁽¹³⁵⁾ другие – к построению иерархических баз данных,^,⁽¹³⁶⁾ фреймовых систем, проч. Все эти методы предполагают интерпретацию и, как следствие, - разрушение информационной целостности источников.⁽¹³⁷⁾ При этом сама процедура кодирования (формирование элементной базы БД, др.) практически не поддаются верификации, т.к. фактически это означает воспроизведение в процессе проверки всего хода исследования; а информационная целостность источника утрачивается безвозвратно, поскольку оригинал нарратива, в большинстве случаев, остается вне пределов приложения исследовательской инициативы. В итоге, стилометристов нередко упрекают в субъективации результатов исследования, и опровергнуть такие упреки чрезвычайно сложно. Как быть?

Дело в том, что машиночитаемая версия источника должна иметь два основных свойства. Первое – текст должен быть представлен в виде максимально точной электронной копии оригинала, доступной в своем исходном, неизменном виде неограниченному числу пользователей. И второе – информационный потенциал источника необходимо раскрывать с максимальной полнотой. Налицо – очевидное противоречие, т.к., если мы имеем дело с необработанным текстом, т.е., с “точки зрения” компьютера - с однородной строкой символов, наши возможности по извлечению информации ограничены простым литеральным поиском, который реализован в любом текстовом редакторе; если же мы хотим усилить информационную отдачу источника, мы должны выделить некоторые содержательные элементы текстовой действительности, а это подразумевает ее истолкование. В исторической информатике при решении этой дилеммы применяются две методы: либо тексты помечаются специальными семантическими маркерами,^,⁽¹³⁸⁾^,⁽¹³⁹⁾ либо преобразуются в реляционную базу данных.^,⁽¹⁴⁰⁾ И в том, и в другом случае целостность исходного информационного массива нарушается, т.к., в первом варианте, текст подвергается интерпретации, а, во втором, - из него исключаются “лишние элементы”.

Выход из этой ситуации предлагает технология создания полнотекстовых баз данных.⁽¹⁴¹⁾ Полнотекстовыми называют такие базы данных, которые включают в себя электронные копии оригиналов источников (сканированные линейные тексты, рукописи, рисунки, аудиозаписи, видео-, теле-, фотоизображения), а также независимые от них средства интерпретации. Полнотекстовые базы данных способны взаимодействовать с гипертекстовыми системами (гипертекстовыми энциклопедиями, словарями, гипертекстовыми средствами пользователя), с экспертными системами (с тезаурусами, базами знаний,). Системы управления полнотекстовыми БД могут содержать в себе лингвистический процессор, системы контекстного поиска, справочные системы, средства “связывания записей” (record linkage) и средства визуализации результатов исследования. К полнотекстовым базам данных нередко подключат пакеты статистических программ, а также любые другие программные продукты.

К числу наиболее развитых средств интерпретации данных принадлежат различные системы управления текстами, включая т.н. “редакторы” семантических и ассоциативных сетей.^,⁽¹³⁷⁾^,⁽¹⁴²⁾ Семантической сетью называется такая форма представления знаний или предположений исследователя, которая подразумевает расположение информации в виде набора категорий, объединенных в иерархические структуры или структуры типа семантических полей. Экспертные знания “привязываются” к тексту источника посредством базовых категорий, с которыми сопоставляются конкретные элементы текста: наборы символов (слова, словосочетания, знаки пунктуации, числа и т.п.). Важнейшей характеристикой семантических и ассоциативных сетей является то обстоятельство, что физически они находятся вне источника и потому не разрушают его информационную целостность. Знания, накопленные в семантических сетях, - это знания об источнике. Поэтому совершенствование и разветвление семантических сетей обогащает экспертную базу источниковедческого исследования.

Очевидно, что при апробации данной методики целесообразно использовалась технологию полнотекстовых баз данных, а источниковый материал - представить так, как это показано на следующей схеме:

Схема 3. Модель представления данных.

Очевидно, однако, что в оригинал источника должны быть внесены (и это долно найти отражение на каждом уровне указанной модели) два момента интерпретации: фактическое разделение текстового массива на систему эпизодов и подэпизодов, регистрирующих законченные и незаконченные познавательные действия; выделеные в "эпизодах" т.н. “записи” - фрагменты текста, фиксирующие конкретные ситуации проведения различных определений и применения средств аргументации. В результате процедура выявления и обоснования выделения операндов исследования окажется “выведеной” за пределы источника. Вместе с тем, ее содержание станет очевидным, а потому доступным критике и совершенствованию.

Массив данных, полученных при проведении исследования, может быть оформлен в виде реляционной базы данных.⁽¹⁴³⁾ “Связывание” таблиц подобной БД можно осуществить на уровне каждого из исследуемых текстовых объектов (записей, подэпизодов, эпизодов, параграфов и глав). В любом случае, первоначальная целостность источника не будет нарушена, а его информационный потенциал не претерпит изменений.

Далее. Во внешней, относительно файлов, содержащих электронные таблицы, среде может быть сформирована база знаний.⁽¹⁴⁴⁾^,⁽¹⁴⁵⁾ В данном случае под этим термином понимается набор сведений о содержании операндов исследования, об их взаимоотношениях и взаимозависимостях, об особенностях процедуры выявления, об обстоятельствах присутствия определений и средств аргументации различных видов в источнике, о правилах транскрибирования и о специфических моментах методики визуализации данных. В некотором смысле, содержание этой БЗ образует собой семантическое поле, ибо, в соответствии со сказанным, сущность операндов исследования составляют семантические понятия, а информация о них может быть скомпонована, в том числе, и в виде иерархического древа. Весь ход исследования и интерпретация источника должна осуществляться в соответствии со сведениями и правилами, сформулированными и сохраняемыми в базе знаний.

Существенным элементом экспертной системы, которой, по сути, является комбинация полнотекстовой базы данных и базы знаний, является, т.н. “машина вывода” или “решатель задач”. ⁽¹⁴⁶⁾^,⁽¹⁴⁷⁾^,⁽¹⁴⁸⁾^,⁽¹⁵⁰⁾ “Машина вывода” – это комплекс компьютерных программ, предназначенных для соотнесения в ходе исследования знаний и данных. В процессе подготовки программного обеспечения данной работы могут быть созданы и сохранены в отдельных файлах подробное описание, алгоритм и наиболее значимые компоненты интерфейса.

Следует сказать, что в методической части настоящей работы предусмотрена процедура визуализации результатов исследования. Так, в ходе анализа структуры повествования становление и развитие определительных процессов в каждом подэпизоде, эпизоде, параграфе и главе могут быть представлены в виде логических схем, отображающих содержание и связи операндов исследования. Сопоставление отдельных элементов этих схем, а также их сравнение друг с другом могли бы способствовать выявлению таких определительных процессов, существование которых в тексте изначально не было очевидным.⁽¹⁵¹⁾^,⁽¹⁵²⁾

H. Основные моменты методики.

Читатель, внимательно ознакомившийся с предыдущими пунктами данного раздела, может спокойно перевернуть следующие две странички. Здесь только суммируется все сказанное по поводу методики исследования. Тот, кто хотел бы сразу, одним взглядом окинуть всю панораму работ, сможет теперь получить необходимые сведения в концентрированном виде.

Итак, первое. Настоящее исследование с необходимостью включает в себя три этапа, а именно:

анализ двух фрагментов структурно-тождественных, тематически близких текстов, принадлежащих перу одного автора;
процедуру экстраполяции выводов;
сопоставление результатов, полученных на выходе.

При этом, термин “анализ фрагментов текстов” обозначает:

интерпретацию обнаруженных показателей стиля в качестве совокупности естественных малых выборок, репрезентативность которых нужно доказывать. Конкретно, необходимо обосновать следующие утверждения:
- расположение элементов в каждой естественной выборке случайно;
- частичные данные равномерно охватывают генеральную совокупность;
- элементы, входящие в частичную совокупность, независимы друг от друга.
Кроме того, должна быть обоснована необходимость углубленного анализа каждого данного фрагмента текста методами “теории нечетких множеств”, необходимость экстраполяции полученных выводов на “генеральную совокупность”, и необходимость сопоставления результатов, полученных “на выходе”.

Второе. Операндами стилометрического исследования являются значимые смысловые единицы, бытующие в текстовой действительности в виде совокупности высказываний, а в контексте самого исследования – в виде системы знаний. Это значит, что при подготовке исследовательской программы нужно тщательно изучить выбранные тексты, с тем, чтобы, на основании сведений о содержании логических категорий, а также на основании приобретенного опыта, сформировать “базу знаний” об источнике.

Когда мы употребляем термин “изучить”, применительно к иноязычным текстам, то, прежде всего, он означает качественный и точный перевод. Когда мы говорим о создании “базы знаний”, то подразумевается необходимость четко сформулировать однозначно толкуемую дефиницию каждого операнда исследования, обязанность по определению места этого операнда в текстовой действительности и в исследовательском процессе, а также ряд других неизбежных процедур.

Далее. “Базы знаний” создаются для исследования текстовой действительности. Практически, из этого следует, что, на основании полученных знаний, текстовые массивы нужно обработать таким образом, чтобы они предстали в исследовательском пространстве в виде совокупностей операндов исследования, рассмотренных в их взаимосвязях и взаимоотношениях. При этом каждое выделение такого операнда нужно обосновать, а каждую связь – зафиксировать. Часть таких связей определяются автоматически, часть - выявляются "вручную".

Чрезвычайно важно, чтобы в ходе исследования не была нарушена изначальная информационная целостность исследуемых источников. Это нужно для того, чтобы обеспечить возможность перепроверки полученных результатов, а также для того, чтобы сделать процедуру выявления операндов исследования очевидной, а значит, и более понятной. Для решения этой задачи необходимо использовать технологию создания полнотекстовых баз данных. Причем указанные базы, с необходимостью, будут иметь сложную многоуровневую структуру, т.е. такую структуру, которая предполагает сохранение исходного информационного потенциала источников и, наряду с этим, сохранение результатов применения несовпадающих исследовательских эвристик.

Кроме того, здесь надо упомянуть о необходимости визуализации результатов обработки текстов. Применение этого приема открывает новые возможности для сравнения и систематизации данных, позволяет представить познавательный процесс как целостное, развивающееся действие, делает результаты труда исследователя более наглядными, а, следовательно, доступными критике и улучшению.

Третье. Из понимания существа, природы операндов стилометрии исходит необходимость подвергнуть их различающимся аналитическим процедурам. Важно отметить непреложную надобность в разделении единого исследовательского подхода на три составляющих, а именно: анализ структуры повествования; анализ применения средств аргументации; анализ манеры суждения. Каждая указанная процедура предполагает использование специфических методов. Каждая из них – обусловливает получение характерных результатов.

Четвертое. На заключительном этапе исследования полученные данные необходимо подвергнуть массированной математической обработке. Тражиционно в стилометрических исследованиях применяются методы дисперсионного, корреляционного анализов, др. методы математической статистики, методы информационного анализа, а также методы теории вероятностей и теории нечетких множеств.

Пятое. Нужно подчеркнуть, что специфика стилометрического анализа подразумевает формирование обширных массивов числовой информации. Указанные массивы столь значительны, что их практически невозможно обработать без применения соответствующего программного обеспечения. Речь идет как о стандартных программных продуктах, так и о специализированных программах.

Таковы, в самом кратком изложении, основные моменты методики стилометрического исследования

§ 3. Назначение стилометрии.

Что можно и нужно искать в нарративных источниках, как это нужно делать и зачем это делать сегодня, – именно эти вопросы были поставлены в начале. Конечно - неполно, безусловно - схематически, разумеется - поверхностно, но ответы на первые два вопроса уже сформулированы. Остается вопрос: зачем? Зачем сегодня, в чрезвычайно трудное время, переживаемое отечественной гуманитаристикой, исследовать проблемы стиля? Зачем прилагать массу усилий, применять сложные методы и использовать разнообразные сведения из самых неожиданных отраслей знания для того, чтобы выяснить, каким образом обосновывал свои суждения такой далекий от нас, едва ли не призрачный английский неогегельянец Р.Дж. Коллингвуд? Что это дает людям? Что это дает науке? Что это дает исследователю?

В самом общем виде, ответ на этот вопрос совершенно прозрачен. Каковы бы ни были сегодняшние обстоятельства существования научного сообщества, исследовательскую мысль остановить невозможно. В мире происходит “компьютерная революция”. Информационные технологии проникают во все новые предметные сферы. Не остаются, и не могут оставаться в стороне от этого глобального процесса ни герменевтика, ни стилометрия. Совершенствование методической, а, вместе с ней, и методологической базы источниковедения – непреложное требование действительности.

Проблематика стилометрии чрезвычайно важная область источниковедения. И дело здесь не только в том, что изучение стиля способствует установлению авторства анонимных произведений. По большому счету, это – проблема очеловечивания истории. Пишущий человек, по выражению М.Хайдеггера, “о-существляет” себя в действительности.⁽¹⁵³⁾ В этом смысле, подпись на последней странице произведения знаменует ответственность автора перед поколениями читателей за аутентичность миропонимания. Отказывая индивиду в праве на авторство, мы отрицаем его как личность. А это не только безнравственно, но и не разумно, ибо история, по определению Р.Дж.Коллингвуда, это res gestae (действия людей); обезличивание истории означает ее уничтожение.

Но это еще не все. Если задуматься, авторское произведение представляет собою сгусток мировоззрения. Наложения, сочетания, дифракция идеологий формируют облик эпохи, а, вместе с ней, и облик истории. В настоящей работе предпринимается попытка обосновать методику стилометрических исследований, ориентированную на изучение системы аргументации. Доказательство правомерности такой методики откроет обширную исследовательскую перспективу. А именно: не трудно представить, что, научившись выявлять значимые признаки аргументации отдельных авторов, накопив достаточный опыт и богатый эмпирический материал, стилометрия, а, может быть, другая, новая, пришедшая ей на смену специальная гуманитарная дисциплина, приступит к изучению особенностей построения системы доводов, присущих той или иной профессиональной среде, исторической области, эпохе, проч. Нужно ли говорить о том, какие возможности это предоставляет исторической науке? В контексте реализации подобной исследовательской программы, конечно, найдут свое разрешение многие проблемы источниковедческой экспертизы и атрибуции исторических источников. Но это не главное. Следуя этим путем, мы научимся лучше понимать специфику человеческого мышления. А это означает новое качество познания. А разве не в этом, в конечном счете, состоит главная цель любого исследования?

На самом деле, смысл текста доступен большинству из наз без всяких специальных методов. Между тем, научное мышление отличается от обыденного способностью ретранслировать смысл в следующие поколения. Это становится возможным благоларя двум ее особеностям: верифицирумости и фальсифицируемости. При всей свой сложности, научное мышление ориентировано не столько на понимание, сколько на объяснение, трансляцию понятого в будущее и, таким образом, накопление и совершенствование знаний.

В этом слысле, стилометрическое исследование - еще одна капля в океане знаний. Каплю можно не заметить. Но без капли океан будет другим.

Примечания
Литература
Москва, 08.06.2000

Основная публикация
Републикации
- Каталог СРС. Ресурс, созданный при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (112 проект из 226) по исследовательскому проекту "Гипертекстовый информационно-поисковый тезаурус "Метаязык науки" (структура; математическое, лингвистическое и программное обеспечения; разделы [лингвистика], математика, экономика)" N 11-07-00733 (2011-2013) (научный руководитель С.В. Лесников) - № 48.
Рецензии
Ссылки:
- Зубец М.В. Коммуникативно-прагматический аспект лирического дискурса: На материале современного английского языка. Автореферат на соискание ученой степени кандидата филологических наук. - Абакан, 2005. - 194 с. Код cпециальности ВАК: 10.02.04 - Германские языки
- Костюшкина Г.М., Заяц А.А., Зубец М.В., Карбаинова М.Ю., Пензецева Е.П., Саенко О.А., Ступанова Е.Д. Дискурсивный аспект языковых единиц. - Издательство Иркутского государственного лингвистического университета, 2006. - 549с. ББК - 5-88267-230=9 ISNB 5-88267-218-4

Используются технологии uCoz

§ 1. Когнитивная герменевтика и стилометрия.

§ 2. Понятие стиля.

§ 3. Назначение стилометрии.